Жизнь Рязанской губернии в годы Первой мировой войны

(события и факты с 1914 по декабрь 1917 года)

Содержание.

• От автора.
• Рязанская губерния в годы накануне Первой мировой войны.
• Мобилизация.
• И, наконец, отправка ополчения на фронт.
• Общественное призрение, раненые, лазареты.
• Положение населения. Дороговизна и спекуляция.
• Уборка урожая. Голод и холод.
• Кооперация.
• Военнопленные.
• Образование и война.
• Беженцы.
• Поездка в губернию.
• Недовольство войной.
• Февральская революция.
• Крестьянские и солдатские волнения в 1917 году.
• Новая власть.
• Потери.
• Примечания.

От автора.

Потери армии и мирного населения России в Первую мировую войну многими учеными оцениваются соответствующими таковым противостоявшей ей Германии, Австро-Венгрии и Турции. И даже меньшей, по сравнению с ними, нагрузкой на экономику и условия жизни населения.

Вместе с тем, как писал военный историк А.А.Керсновский: «Русский меч лежал грозной тяжестью на весах, хоть им и владели руки слабые и неумелые. Он сокрушил бы неприятельскую коалицию, найдись в России полководец. Россия одна схватилась с половиной сил Центральных держав; Франция, Англия, Италия и Соединенные Штаты – державы, во много раз сильнейшей техникой, поделили между собой другую половину».

За три года Мировой войны Россия потеряла в три раза больше людей, чем за все предшествовавшие войны.

Война была странным образом проиграна. Россия, воевавшая на стороне, выигравшей Антанты, подписала в начале 1918 года сепаратный мир на условиях Центральных держав, должна была выплачивать Германии репарации, а на отторгнутых территориях были образованы независимые государства.

Проиграна не русским народом, а по вине прогнившего царского режима и предателей России, ввергнувшей её в нескончаемую череду испытаний. О судьбе простого народа никто не задумывался, потери не считали, а о лучших, чем в странах противостоящей группировки условиях жизни в войну, теперь говорим как о достижении. Но при этом, не упоминаем, что народ наш многие десятилетия мирной жизни ел хлеб пополам с лебедой, такие времена случались регулярно через каждые три – четыре года.

Жизнь Рязанской губернии в годы войны, лишь одна из страниц нашей истории, но страница эта ещё не перевёрнута. Не перевёрнута, от того, что не установлены все рязанцы - павшие, умершие в плену, лазаретах и госпиталях в Великую войну.

Рязанская губерния в годы накануне Первой мировой войны.

По данным обследования 1911 года, крестьянство насчитывало в Рязанской губернии 2221180 человек (мужчин и женщин), что составляло 82% всего населения. Распределение земли было следующим: частные владения помещиков составляли 39,8%, надельные земли крестьян 51,3 % , казне и церкви принадлежало 8,9% . То есть крестьянство, составляющее 82% населения губернии, владело лишь половиной земельных угодий. Такое распределение земельной собственности вызывало малоземелье и даже безземелье среди крестьян.

Всего крестьянских дворов числилось 280906. Из этого числа дворов, 62,2% приходилось на долю бывших крепостных крестьян – они владели 57% всей надельной земли; 37.4% на долю бывших государственных крестьян – они владели 43% всей надельной земли. Средний размер надела составлял у помещичьих 6,7 десятин и 7.7 десятины у бывших государственных (экономических) крестьян.[1] Это средний размер надела, но в северных уездах он был еще меньше. Примитивна была и техника обработки почвы. Из сельскохозяйственного обзора Рязанской губернии за 1906 год видно, что главными орудиями производства в крестьянском хозяйстве губернии были соха и борона, плуг появился в Рязанской губернии в начале века, спустя 250 лет после того, как их впервые завезли при формировании вотчинного хозяйства, по указу царя Алексея Михайловича в Скопинскую волость. Проведение столыпинской реформы уже в предвоенные годы не принесло каких-либо улучшений в положении крестьянства. В губернии шло дальнейшее обезземеливание и обнищание крестьян. В обзоре Рязанской губернии за 1912 год отмечается: «Малоземелье и удерживает, главным образом, крестьян от разверстаний на отруба и является в этом случае немаловажной причиной, заставляющей, иногда, общество и всех укрепивших за собой землю крестьян, отказываться от перехода к единоличному владению и объяснение отказа крестьян всегда одно и тоже: с переходом на отрубное владение, я, «объясняют крестьяне», должен окончательно разориться, так как на том клочке земли, который у меня есть, я не могу прокормить не только ту скотину, какая у меня сейчас, но даже одну овцу, ибо земли слишком мало, да и пасти, то есть присматривать некому, а на веревке ее не прокормишь».

В тоже время, появлялись и крепкие хуторские хозяйства: « У крестьянина В. Павлова имелось на хуторе 63,5 дес., из них 19 дес. было надельной, а 44,5 купчей. Главными предметами производства были кормовые травы – клевер и тимофеевка, кроме того, сеяли овес, ячмень, картофель. Применялись правильный многопольный севооборот и удобрения. Обработка полей шла при помощи улучшенных сельскохозяйственных машин – сеялки, бункера, запашника, 2-х лемешных плугов, самосбрасывающей жнейки. В хозяйстве был большой сад, 12 голов крупного рогатого скота, 15 лошадей, от 8 до 15 свиней. На хуторе мельница, просорушка, маслобойка, которая приводилась в движение нефтяным двигателем. Хутор был оборудован всеми необходимыми хозяйственными постройками, деревянными и каменными. В хозяйстве постоянно работало пять батраков, были и подёнщики». [2] Земельный голод, неурожаи – создавали громадное избыточное население в деревне, не находившего применения своему труду. Отсюда громадное количество отходников, уходивших в поисках заработка далеко за пределы губернии. Поток отходников достигал Петербурга, Москвы, южных губерний, Каспийских рыбных промыслов. Помимо занятием отхожими промыслами население пыталось искать «счастье» на других землях, в 1910 году, например, чиcло переселенцев составило 1073 человека. Основной поток направлялся в районы: Томский, Тобольский, Акмолинский, Енисейский, Иркутский. Наибольшее число переселенцев оказалось в тех уездах, где больше ощущался произвол помещика: Сапожковский, Скопинский, Михайловский, Ряжский, Раненбургский, Данковский.[3] Но и на новом месте многие из них попадали в кабалу к старожилам и влачили жалкое существование, другие возвращались на родину, третьи гибли в пути. Накануне войны в 1913 году урожай главных продовольственных хлебов нельзя было назвать отличным, в 1914 году, особенно в связи с массовой мобилизацией, положение стало значительно хуже. В этом году было собрано меньше по сравнению со средними сборами довоенных лет: ржи – на 13,9%, овса – на 29,5%, проса – на 20%, гречихи – на 25%, картофеля – на 10%. Вестник Рязанского губернского земства отмечал: «При среднем урожае для потребления всего населения Рязанской губернии не хватает ржи 3930 тыс. пудов. В настоящем году продовольственный дефицит будет равняться приблизительно 9993 тыс. пудов».[4] В том же , 1914 году, в губернии оказался недород кормов, причем настолько резкий, что цены на них повысились, по сравнению с предыдущим годом, на 73%.[5]

Накануне войны, на 1 января 1913 года городское население губернии составляло - 140897 человек, из этого числа 99759 человек проживало в четырех городах губернии: Рязани, Егорьевске, Касимове, Скопине. Что касается остальных восьми городов, то численность населения в них колебалась от 4 до 8 тысяч человек. Социальный состав городского населения был весьма разнообразным: рабочий класс и ремесленники, работники сферы обслуживания и прислуга, преподаватели различных учебных заведений и врачи, чиновничество, потомственное дворянство и купечество, промышленники, солдаты и офицеры воинских гарнизонов. Процент рабочего класса в городах был различен. Наибольшим он был в Егорьевске, Зарайске, Касимове. [6] Характеристику Рязани той поры дает статистический сборник «Города России в 1910 году».

«Население - 36 809 человек. Число обывателей, имеющих право голоса на выборах, - 771. Жилых строений - 2451, в том числе 345 каменных. Электрических и газовых фонарей на улицах нет; керосиновых - 600. Водоснабжение - колодцы и реки. Нечистоты удаляют 5 ассенизационных обозов. Телефон обслуживает 200 абонентов. Извозчиков: летом - 811, зимой - 1214. В городе 22-е православные и одна католическая церковь, протестантская кирха, синагога, 2 монастыря - мужской и женский, 2 часовни, 64 трактирных заведения, 22 пивные лавки и винницы, 10 средних и 29 низших учебных заведений, в которых занималось соответственно 4069 и 2592 ученика. Фабрик и заводов – 14 ». В 1913 году в городе проложили водопровод, запустили электростанцию (два дизеля по 150 л/сил), от которых обеспечивалось уже освещение улиц города и до 500 домов. От них работали электродвигатели промышленных предприятий. К 1914 году темпы развития капитализма в России стали самыми высокими в мире. Однако в Рязани крупная промышленность продолжала расти медленно. В 1913 году на 16-ти предприятиях - металлообрабатывающих, кирпичном, гончарном, лесопильном, шпалопропиточном, сургучном заводах и на мельнице - было занято около 1300 рабочих. Треть из них трудилась на самом крупном заводе, выпускающем сельскохозяйственные орудия. Число жителей в городе возросло к 1914 году до 49 тысяч, а в губернии к январю 1914 года численность населения составила 2 млн. 653 тыс. 885 человек.

Мобилизация.

К началу войны в Рязанской губернии дислоцировались воинские части, входившие в состав Московского военного округа. В Рязани находилась 35-я пехотная дивизия (в составе 17-го армейского корпуса со штабом в Москве), штаб дивизии находился на углу Александровской и Левицкой улиц – в доме Гаврилова. В ее состав входили две бригады. В первой: 137-й пехотный Нежинский, Ее Императорского Высочества, Великой княгини Марии Павловны и 138-й пехотный Болховский полки. Штаб 137- го полка располагался на углу Садовой и Вознесенской улиц, в доме общественного управления. Штаб 138-го полка находился на Московской улице. Вторая бригада дивизии состояла из 139-го пехотного Моршанского полка, дислоцировавшегося в г. Егорьевске и 140-го пехотного Зарайского полка в г. Скопине. На Московской улице в доме Дунаева находился штаб 35-й артбригады. Бригада в своем составе имела два дивизиона. Второй дивизион 35-й артбригады квартировал в г. Коломне. В Зарайске также размещался 17-й саперный батальон. Сводный лазарет 35-й пехотной дивизии находился в Рязани на углу Курганской и Ряжской улиц, в доме городской управы.[7]

Армейская жизнь солдат этих частей, которые в большинстве своем были выходцами из губернии, удивительно была похожа в своих отрицательных проявлениях на нынешнюю армейскую жизнь. В донесениях о поведении солдат в 1913 году довольно часто отмечались случаи пьянства, воровства и другие. «Бесчинства», нередко принимали групповой характер, причем солдаты выходили из под контроля не только местных властей, но и своих офицеров. Не подавал примера в деле соблюдения дисциплины и «чести мундира» в ряде случаев и офицерский корпус. Осенью 1913 года по приговору Московского окружного суда был осужден на каторжные работы подпрапорщик 137-го Нежинского полка за надругательство над крестьянской девочкой. Предварительное дознание и само судебное заседание вскрыли весьма неприглядный моральный облик этого офицера, хотя командованием полка он характеризовался как опытный командир, «герой японской войны». Спустя несколько месяцев офицер был освобожден и вернулся в расположение своего полка. Можно представить каким образом данное обстоятельство влияло на солдат. В предвоенные годы в воинских частях, дислоцированных в губернии, нередки были случаи самовольных отлучек солдат, причем продолжительность их подпадала под закон о дезертирстве. Параграф третий приказа по Нежинскому полку от 11 января 1914 года начинался словами: « В целях пресечения случаев отлучки и побегов среди нижних чинов из местного населения…»

Заключение в тюрьму, арест на различные сроки не останавливали солдат. Бежали от произвола офицеров, из-за тревоги за свою семью, из-за непривычной казарменной обстановки, которая усугублялась недостатком питания, частыми заболеваниями и даже смертностью. В начале 1914 года участились случаи подачи солдатами письменных жалоб на имя командира дивизии. В приказе по 35-й дивизии от 28 марта 1914 года отмечалось: « В последнее время мне стали присылать жалобы, не подписанные никем, или же за подписью: « Нижние чины такой-то роты, такого-то полка, что равносильно, что такие жалобы никем не подписаны. Тем не менее, по некоторым из них были произведены расследования, причем оказалось, что нижние чины ровно ничего не показали из того что мне писали».[8]
Привычную жизнь в местах расположения нарушила война. В мобилизационной телеграмме за подписью военного, морского министров и министра внутренних дел, направленной Генштабу 17 июля 1914 года говорилось: «Высочайше повелено привести армию и флот на военное положение и для сего призвать чинов запаса и поставить лошадей согласно мобилизационному росписанию 1910 года точка первым днем мобилизации следует считать 18 сего июля 1914 года».
Начало войны население губернии встретило патриотическими манифестациями. В рязанских газетах, в первые, дни публикуется текст «Высочайшего Манифеста об объявлении войны», «Положения о государственном ополчении».

Исполнявший должность губернатора камергер Его Величества Двора Крейтон объявил начало всеобщей мобилизации на территории губернии, не дожидаясь опубликования Высочайшего Манифеста.

Частичная мобилизация была объявлена 30 июля ( 16 июля по старому стилю). Полки 35-й дивизии благославленные, находившейся в это время в Рязани чудотворной Зимаровской иконой, после молебнов, которые отслужили в полковых храмах и на Большом артиллерийском плацу, а 17-го июля и в Успенском кафедральном соборе, выступили из мест постоянной дислокации. Исполнявший должность 35-й пехотной дивизии – командир 2 бригады убыл, по плану мобилизации в Нижегородскую губернию для формирования второочередной 61 пехотной дивизии, которая в последующем присоединилась к 17 АК.

А 18 июля из выделенного, находившегося в составе этих частей кадра ( т.е. офицеров и солдат), приступили к развертыванию частей второй очереди. Таким образом, формировалась в Рязани 72-я пехотная дивизия, в составе, которой на базе кадра из 19-ти офицеров и 280 нижних чинов 137-го Нежинского полка был сформирован 285-й пехотный Мценский полк. На базе расквартированного 138-го Болховского полка из кадра , 19-ти офицеров и 280 нижних чинов, был сформирован 286-й пехотный Кирсановский полк. В Егорьевске на месте расквартирования 139-го Моршанского полка из такого же по численности кадра, сформирован 287-й пехотный Тарусский полк. В Скопине из кадра 140-го Зарайского полка создан 288-й пехотный Куликовский полк.

Отмобилизованная дивизия, уже в середине августа 1914 года в составе 2 армейского корпуса вела тяжелые бои в районе Куттно-Ангерап-Жабинен-р.Слудзя в Восточной Пруссии и понеся значительные потери была расформирована для пополнения других полков корпуса. В этой операции та же участь постигла 72-ю артиллерийскую бригаду в составе дивизии, сформированную из кадра 35-й артбригады.[9]

Кажется, что причин такого исхода было много и некоторые из них хорошо видны из воспоминаний командира 2-й бригады П.Симанского. Он так описывал происходившие события: «Вечером 26 (13) июля начальник штаба 35 пехотной дивизии (которой в то время я временно командовал) полковник Батранец привез уведомление из штаба Московского военного округа о назначения меня командиром 61-й, т.е. второочередной, дивизии. Так как никто из нас не звал, где должна формироваться эта новая дивизия, потребовался запрос Москвы. Оттуда поступило указание, что 61 дивизия будет формироваться в Нижнем Новгороде. В 6 часов утра 30 (17) июля, уже в Егорьевске, куда в виду надвигающихся событий вернулась из Рязанского лагеря моя бригада, командир 139 пех. Моршанского полка, придя ко мне на квартиру, доложил об объявлении мобилизации. Одновременно почти я получил телеграмму с аналогичным содержанием и от командира 140 пех. Зарайского полка.

1 августа (19 июля), в субботу, я прибыл в Н.-Новгород и доложил командующему округом о вступлении в должность. В этот же день, в 5 час. вечера, представились мне командиры частей моей дивизии, и затем я приступил к непосредственному руководству организационными работами.

Прежде всего, выяснилось, что я предоставлен самому себе. Когда, считаясь с тем, что моя дивизия формируется из 10-й пех. дивизии, входящей в состав 5 корпуса, мною была послана командиру последнего (ген. Литвинову) телеграмма с рапортом о вступлении в должность, а затем какой-то срочный запрос по существу, - я получил краткий ответ, что 61 пех. дивизия в состав корпуса не входит».

Отсутствия четкого плана и не знание командиром формируемой дивизии мобилизационного задания и вообще, по чьей-то вине, отсутствие необходимой заблаговременной работы в мирное время с офицерами и нижними чинами кадра дивизии, привели к значительному количеству недочетов. В частности по воспоминаниям П.Симанского они заключались в том, что:

- « 2 бригада … дивизии формировалась в Моршанске и Козлове, куда из Нижнего можно было добраться лишь через Москву, теряя столько времени, что это могло вредно отразиться на мобилизации всей дивизии. Вследствие этого пришлось совсем отказаться от непосредственного наблюдения за работой 2 бригады …»;
- «Ни я не знал своих подчиненных, ни они меня»;
- «…несмотря на прежние распоряжения и явную необходимость, командир 10 пех. дивизии не позаботился в нужное время о приспособлении винтовок к остроконечным патронам… [оружейных] мастеров не передали»;
- в дивизии оказался: «Слабый кадр, большое количество тактически неграмотных офицеров, почти исключительно прапорщиков запаса… неподобранный штаб с никуда не годным начальником в качестве руководителя; старики запасные, не обладающие упорством в бою, склонные к панике…»
- «получил не командиров полков в полном значении этого слова, способных к руководству боем, а хозяйственных руководителей…»;
- «На успехи обучения и возможность установления спайки частей повлияло и отсутствие многих кадровых офицеров. Часть из них находилась на излечении и вернулась с большим опозданием, некоторых же - что было преступлением - первоочередные полки командировали на длинные периоды времени для выполнения разного рода мобилизационных дел, а это привело к их полнейшей потере для работ по формированию второочередных дивизий».

- «… не было соответствующих приборов и потребовалось обращение за ними в окружное артиллерийское управление... В конце концов, дивизия: выступила с неприспособленными винтовками, и только в пути, почти, в пункте выгрузки, около Владимира-Волынского… догнала часть приборов».

- «В виду того, что оружейные парки не выступили вместе с дивизией, запасы патронов оказались очень ограниченные… Это привело к тому, что когда в первом бою 28 (15) августа, под Василевым в Галиции, около 10 час. вечера русскими был сделан последний выстрел, винтовки из огнестрельного превратились в холодное оружие…»;
- «При мобилизации 61 артиллерийская бригада встретилась с одним препятствием: у нее два раза был отобран комплект упряжи, необходимый для боевой части… Совершенно неподготовленными оказались парки бригады. Были люди и лошади, но недоставало повозок, седел, походных кухонь, комплектов упряжи и другого имущества. Подобное состояние привело к тому, что парки бригады не смогли выступить совместно с дивизией…»; [10]

Всего из 35-ти второочередных дивизий, Московский военный округ сформировал десять, и все они были направлены на германский фронт. В противоположность Юго-Западному фронту, где второочередные дивизии были рассредоточены в корпуса и армиях первоочередных войск, на германском фронте из них создали отдельные группировки. И эти дивизии, не обстрелянные и неслаженные не смогли устоять перед боевыми соединениями германцев.

В губернии мобилизацией руководило губернское по воинской повинности присутствие. Председателем его был губернатор, а членами губернский предводитель дворянства, прокурор, председатель губернской земской управы и командир 1-й бригады 35-й пехотной дивизии. На местах призывом и мобилизацией руководили уездные по воинской повинности присутствия, во главе с предводителями дворянства и непосредственно уездные воинские начальники. Управления уездных воинских начальников губернии это современные военкоматы. Они призывали офицеров и солдат из запаса, распределяли их в соответствии с мобилизационным планом, организовывали прием ратников ополчения. Губернское и уездные присутствия входили в структуру МВД, а уездные воинские начальники подчинялись Генеральному штабу.

Дислоцировавшиеся части были гордостью губернии и русской армии. В войне 1914 года с момента вступления в боевые действия 2 августа полки 35 пехотной дивизии в составе 17 армейского корпуса входили последовательно в состав 9,8,11,5-й армий, а также на короткое время 4-ю армию Юго-Западного фронта, которым в последующем командовал генерал Брусилов. В ходе боев они заслужили благодарную память земляков. Вот лишь некоторые эпизоды боевого пути частей 35-й пехотной дивизии. «С 11-го по 15-е декабря 1914 года части в 5-ти дневных боях на реке Ниде штурмом взяли укрепленный австрийцами посад Новый Корчин у города Виняры, сбили неприятеля с переправы через реку Ниду. Решительно атаковали высоты с противоположного берега у господского двора Виняры, на которых находилась сильно укрепленная позиция противника, опрокинули его и преследовали бегущих австрийцев за деревни Сениславце и Хвалибовице, закрепив за собою правый берег реки Ниды. За этот бой Зарайский полк и 35-я артбригада были представлены к Георгиевским лентам со знаком ордена Святого Георгия 1-й степени к Георгиевскому знамени».

Потери дивизии за период 50-ти дневных боев составили 1711 убитыми, 1933 без вести пропавшими, а также многие были тяжело и легко ранены.

«В 1915 году при отходе 8-й армии из Венгрии, с 23-го июля отражали атаки германцев на участке между реками Двиной и Неманом в районе истоков реки Пивессы. В ночь на 24-е и весь день 25-го июля вели упорные бои на путях от Рожан и Остроленки к правому берегу реки Нарева. Наибольшим упорством отличались бои, которые велись между Вислою и Бугом, к востоку от шоссе Травинки – Влодава. У Вишкова солдаты Зарайского полка огнем из винтовок сбили немецкий «Альбатрос». Колонна Зарайского и Егорьевского полков, наступавшая от Риги вдоль железной дороги на Митаву, отбросила германцев и заняла фронт к югу от Добард Скробдо, взяв посад Экау, находящийся в 20-ти верстах к северу от Бауска. 35-я артбригада поддерживала войска, наступавшие от Риги вдоль железной дороги на Митаву, затем расположилась на фронте к югу от Добард Скробдо, после взятия посада Экау, и держали там артиллерийскую оборону.

Такие же упорные бои полки вели юго-восточнее Биржи, за рекой Нареткой, на фронте Понедели – Стопники, к северо-востоку от Вилькомира, у Коварско, Видишканы, Рожан … на Висле в районе Магнушева, в районе Лбартово, у южной окраины Русска Воля, Пугачева, северо-восточнее Грубашева, на фронте Южев – Стенжарицы.

Затем при расположении у Осовца, где германцы выпустили в нашу сторону 400 баллонов удушливых газов, несмотря на применение масок, из строя выбыло много людей.

В 1916 году в составе 17 – го армейского корпуса, части 35-й пехотной дивизии с приданными частями участвовали, вошедшим в историю военного искусства Сопановском прорыве».[11]

В годы войны постоянно чувствовалась связь фронта и тыла. Простые люди откликались на нужды ушедших на войну: «… когда к нам обратились с просьбой собрать на табак и белье родному 139 Моршанскому полку, находившийся до войны в Егорьевске и теперь не выходящий из линии огня и много раз пополнявший свой состав, учителя и учительницы, а также законоучители, как один человек, энергично принялись собирать деньги, табак, белье, шить кисеты для табака и наполнять их всякой мелочью, нужной солдату в походе. В течение месяца ими было собрано по подписным листам 1285 руб., 12 пудов табака, 2000 кисетов, 1500 кальсон, 1000 рубах и 1000 кисетов, наполненных табаком, сахаром, чаем, почтовой бумагой, карандашами и прочей мелочью».[12]

С началом войны, в ходе мобилизационного развертывания, в местах дислокации частей 35-й и 72 пехотных дивизий, убывших на фронт , была образована 10-я запасная пехотная бригада, численность которой была доведена постепенно до 64270 солдат, сведенных в семь полков: 78,79,208-й (г.Рязань), 80-й ( г.Егорьевск), 81-й ( г.Скопин), 198-й ( г. Спасск), 217-й ( г. Зарайск). Данные полки комплектовались за счет призыва, а в дальнейшем за счет команд выздоравливающих и арестованных за дезертирство. В составе полков формировались маршевые роты, которые направлялись для пополнения действующих частей на фронте, но уже в 1917 году из-за дефицита людских ресурсов и потерь на фронте отправка на фронт производилась в составе полков. Пополняя личным составом, определенный корпус или дивизию действующей армии, запасные полки совершали «своеобразный круговорот личного состава». Например, в составе 78-го запасного полка в Рязани жители Центральной России составляли 67 процентов, что делало тесными связи солдат с окружающими районами. Содержание приказов по запасным полкам за 1914-1916 годы как будто ничем не отличается от приказов довоенного времени: результаты обследования учебных занятий, перемещения по службе и т.п. Постепенно появляются сообщения и приказы о самовольных отлучках и дезертирстве. Они имели место, прежде всего в эшелонах и маршевых ротах, следовавших на фронт. В апреле 1915 года командующий войсками МВО даже отдал распоряжение о том, чтобы впредь все воинские поезда сопровождались офицерами. Именно офицеры в первую очередь должны были предотвращать дезертирство. С осени 1915 года канцелярия губернатора начала специальную переписку по случаю дезертирства солдат – уроженцев Рязанской губернии. Из переписки видно, что губернские власти вели поиски бежавших и задерживали многих из них. Самовольные отлучки, начиная с 1915 года, стали типичным явлением, в том числе и в запасных полках. В деле 78-го полка, например, имеется масса рапортов, докладных записок о дисциплинарных нарушениях со стороны нижних чинов. В основном это самовольные отлучки из части. В 1916 году к самовольным отлучкам нижних чинов присоединились опоздания из отпусков младшего офицерского состава. Примерно такая же картина прослеживается и по приказам 79-го и 80-го запасных полков.

В ходе мобилизационного развертывания формировались из ратников 1 и 2 разрядов пешие дружины, ряд стрелковых и безоружных рабочих дружин и рот. Кроме того, были сформированы 3 конных полка, 140 конных сотен, 88 легких батарей, саперные и этапные роты и полуроты, команды связи.[13] С началом войны формируются пешие дружины ополчения. В Рязани - 103, 104, 108, 512-я дружины Рязанского ополчения; в Ряжске – 105, 106, 108-я; в Зарайске – 513,524-я; в Скопине - 494,495 и 514-я. Сначала они вошли в состав пехотных полков и ополченской бригады, из которых в июле 1915 года была сформирована114 пехотная дивизия, включенная в состав гарнизона крепости Новогеоргиевск. Крепость вскоре была блокирована и 27 июля дивизия вместе с командиром попала в плен. Другие рязанские ополченские дружины также послужили основой формирования 119 пехотной дивизии.

«Первая дружина рязанского ополчения, которая с ноября 1914 г. стала называться 105-й пешей Рязанской дружиной, формировалась в соответствии с Высочайшим указом в августе-сентябре 1914 года в Рязани и Ряжске. Командиры его подразделений, проживавшие к началу войны на территории Рязанской губернии отставные офицеры в возрасте до 50 лет, состоявшие «по ополчению» или в запасе. Нижние чины - рядовые, которые в ополчении назывались ратниками, и унтер-офицеры. Набирались они из числа подлежащих призыву во вторую (потом и в третью) очередь и ранее служивших «билетных» и «временно-отпускных» солдат и унтер-офицеров.

По мере прибытия на сборные пункты ратников из них были сформированы в августе 1-й, а в конце сентября - 2-й (неполный) батальон. Численность дружины на момент включения в состав действующей армии составила немногим более 1300 ратников; впоследствии достигала 1500 ратников.

«Нельзя ли кипяточку?». Почтовая карточка (между 1914 и 1917г.)Изд.-во Д.Хромов и М.Бахрах.

И, наконец, отправка ополчения на фронт.

«Рязанский вестник» 30 сентября сообщает в разделе «Хроника»: «Вчера при огромном стечении народа от вокзала отправился в действующую армию эшелон с первым батальоном Рязанской ополченческой дружины. Играла музыка, все воины получили подарки, было продано множество флажков. Вскоре имеет быть отправлен в действующую армию второй и пока не до конца укомплектованный третий батальон оной же дружины. Городской голова учредил фонд пожертвований для воинов нашего ополчения…»

В октябре 1914 года Рязанское ополчение, называемое отныне «Рязанской 105-й пешей дружиной», направляется в резерв 2-й армии - в так называемую «четвертую линию». Маршрут движения проходил через Смоленск, Горбатов на Любек и Витебск и далее на германский фронт. Но на момент прибытия в Витебск местное воинское начальство не получило документацию, касающуюся 105-й пешей Рязанской дружины, из-за чего она была задержана в городе почти на две недели. За это время доехали еще 6 офицеров, и всего их стало 13. Естественно, ополченцы не были поставлены на довольствие и питались ратники (всего около 800 человек на этот момент) на средства офицеров и на единовременно выдаваемые уездным воинским начальником суммы. (Именно о такого рода обстоятельствах войны в своих мемуарах вспоминал А.А.Брусилов, когда не только вследствие непорядка в тылу, но и из-за нераспорядительности военных «большая часть, прибывших на фронт людей продавала свои сапоги по дороге обывателям, часто за бесценок, и на фронте получала новые. То же самое происходило и с одеждой… и зачастую солдаты, отправленные из тыла вполне снаряженными и отлично одетыми, обутыми на фронт приходили голыми»).

18 октября дружина была посажена в воинский эшелон и отправлена к определенному ей месту дислокации - в Польшу, в крепость Новогеоргиевск, где была включена в состав 18-й ополченческой бригады» . [14]

Объявленная мобилизация прошла в установленные сроки и дала больше призывников, чем планировалось. Из крестьянских хозяйств губернии было призвано 48,1 % трудоспособного мужского населения. Например, в 1914-1918 гг. только призыв запасных и ратников по Скопинскому уезду составил девять тысяч человек.

«Тяжело было прощаться с семьями, говорили запасные, отправляемые на войну. В начале, как-то неловко было, а теперь хоть совсем не будь водки; только и вспомнили ее, как стали из деревни уезжать». На основании Высочайшего указа от 24 июля об объявлении Рязанской губернии на положении чрезвычайной охраны, рязанским губернатором 3 сентября 1914 года было издано для жителей Рязани обязательное постановление, воспрещавшего впредь до особого объявления продажу или отпуск, под каким бы то ни было видом спиртных напитков. «Как расливочно, так и на вынос», а равно « гофманских капель, киндер-бальзама и других аптекарских препаратов, содержащих эфир и спирт, в количестве более 30 граммов, одному лицу». Данный запрет, являлся одним из мероприятий в связи с военным временем. Виновные в неисполнении или нарушении сего обязательного постановления, подвергались в административном порядке взысканию штрафа до 3000 рублей или заключению в тюрьме до 3 месяцев или аресту на тот же срок. В конце августа в здании дворянского собрания под председательством губернатора Кисель-Загорянского, состоялось совещание по вопросу о прекращении торговли спиртными напитками в Рязанской губернии.

На совещании присутствовали представители администрации, суда, полиции, земства, городских самоуправлений Рязанской губернии, медицины, духовенства, а также представители купечества, фабрикантов и волостные старосты. Из прочитанного доклада было видно, что из существующей 391 лавки закрыто было 301.

Многие уходили на фронт добровольцами. Однако были и другие: Егорьевское уездное воинское присутствие объявляло в «Рязанских губернских ведомостях» № 1 за 1916 год: « Разыскиваются подлежащие призыву к исполнению воинской повинности: а) в 1917 году сына подполковника 139 пехотного Моршанского полка Михаила Луасарбовича Абулодзе и б) в 1918 году сыновей крестьян Коробовской волости , села Дмитриевский Погост Клавдии Дмитриевой Докутовской — Илью и д. Кузьминки Ивана Сидорова Иванова». В приказе по полиции № 11 от 6 апреля 1916 года отмечалось: « ...участковый городовой Московской г. Рязани части Зимин, узнав, что Рязанский домовладелец Иван Семенович Федоров, призванный в мобилизацию 1914 года, на действительную службу находится в бегах и скрывается в гор. Рязани, установил за его домом наблюдение. 27- го дня Зимин увидел его шедшим по Красноярской улице. Принятыми мерами был Зиминым задержан в чайной лавке Головастого, причем оказывал сопротивление, в виду чего Зимин, с помощью дворника Гурикова, принужден был связать ему руки. Участковому городовому губернатором объявлена благодарность от лица службы и назначено в награду 10 рублей». В последующем, входе войны наблюдалось такое явление, когда зажиточная часть населения сама потянулась устраиваться на должности, с которых не призывали в армию. Так начальник Тамбовского губернского жандармского управления доносил, что «в селе Рассказово зажиточные люди поступают на суконные фабрики простыми рабочими: Г. Мироедов, имевший две лавки, М. Поленев, владелец кожевенного предприятия, торговцы М. Ячменников и М. Иванов, владелец мельниц И. Казаков». [15]

С началом Первой мировой войны в России развернулась борьба с немецким засильем. Запрещались германские общества и переименовывались города и села, носившие подозрительные названия, уничтожались памятники, снималась вражеская символика. Апофеозом враждебности стало переименование столицы в Петроград и немецкий погром 1915. Не обошли подобные события стороной и Рязанскую землю. В конце октября 1914 года рязанский губернатор получил циркулярное письмо из МВД, настаивавшее на скорейшем переименовании поселений с немецкими названиями. Право переименовывать предоставлялось губернским присутствиям, куда губернатор мог приглашать с совещательным голосом людей, которые «могли бы своими познаниями в области местной истории и местного быта способствовать успешной разработке вопроса». Губернатор в спешном порядке затребовал из уездов сведения о селах с немецкими названиями. «Таких оказалось всего два: деревня Мунц в Рязанском и село Карловка в Сапожковском уезде. Относительно, последнего уже состоялись сельский и волостной сходы, которые просили присутствие переименовать населенный пункт в «Константиновское», равно как и Карловскую волость в Константиновскую.

И в первом, и во втором случае в названии села ясно прослеживались имена бывших ее владельцев: Карла Ивановича Генике и Константина Николаевича Смольянинова. Патриотически, настроенные крестьяне считали, что более подходящим будет сохранение имени русского помещика, построившего, к тому же, в селе колокольню в честь святого Константина, позже расширенную и превращенную в церковь в честь святого Сергия Радонежского. Относительно названия деревни Мунц было предположено, что оно произошло от немецкого слова «Munze» (монета). Земский начальник, в участок которого входила деревня, предлагал переименовать ее в Петрово - Бутыльское, так как издавна данный населенный пункт делился на два порядка - Петровский и Бутыльский. Но точных данных относительно происхождения названия не было, и поэтому комиссия с благодарностью приняла предложение председателя архивной комиссии С.Д. Яхонтова, который брался навести справки по этому вопросу. Требуемая бумага вскоре была составлена и решила судьбу деревни. Яхонтов доказывал, что «Мунц» - это искажение предшествующих, финских по происхождению, названий «Муницы» и «Муноч». Комиссия постановила Мунц не переименовывать. На фоне кампании по переименованию сильно выделилась городская дума уездного Раненбурга, которая решила заменить немецкое название на русский Петрослободск. Был сделан запрос в ученую архивную комиссию, но та на своем заседании 29 ноября 1914 года выступила против подобных действий. Комиссию поддержал один из уважаемых людей в губернии А.В.Селиванов. В своей статье в местной газете «Рязанская жизнь» он яростно ратовал за сохранение названия «Раненбург данное городу самим Петром I при его основании. Городу было оставлено историческое название».[16]

Общественное призрение, раненые , лазареты.

Начиная, со второй половины августа 1914 года в города губернии хлынул поток раненых. Газеты запестрели заметками о торжественных встречах раненых, о деятельности «дамского комитета», возглавленного губернаторшей. Но крики «ура» и дамские слезы умиления, раздача иконок и гостинцев были не очень эффективным средством для излечения раненых и искалеченных людей. Для них нужны были помещения и топливо, одежда, медикаменты и конечно, продовольствие. Поэтому земства максимально сокращали все расходы. Циркуляром с началом войны, всем земским управам было предложено в наикратчайший срок рассмотреть возможности сокращения всех сметных расходов.

Касимовское уездное земство решило не производить следующие расходы: 1) на открытие при Сеитовском начальном училище рукодельных классов - 125 руб.; 2) на пополнение Павленковских сельских библиотек книгами - 250 руб.; 3) на покупку линолеума для городской больницы - 100 руб.; 4) на переустройство погребов и сушилки при городской больнице - 640 руб.; 5) на ремонт земской больницы - 200 руб.; 6) на ремонт Сергеевского врачебного пункта - 300 рублей и т.д., всего на сумму 5765 рублей. Ряжское уездное земство постановило приостановить постройки начальных школ по обязательству перед министерством народного просвещения. Спасское постановило: согласиться с докладом управы о сокращении расходов земства по смете на текущий год в сумме 9186 рублей. Сокращения были утверждены по следующим статьям сметы. Издание карты Спасского уезда – 250 руб., устройство порайонных конференций – 150 руб., ремонт больницы – 2300 руб., командировка ветеринарного врача, с «научною целью» – 250 рублей и на непредвиденные расходы – 6326 рублей.

В связи с начавшейся войной возникли опасения по поводу сокращения поступления окладных сборов. Война не могла не подорвать общего благосостояния населения. Призыв людей в войска лишил хозяйства массы производственных работников и понизил заработки каждой семьи. Сократился приток в деревню средств от отхожих промыслов, уменьшились заработки от кустарной промышленности. Общая финансовая состоятельность крестьянского хозяйства сказалось на поступлении земских сборов с надельных земель уже за 1914 год (сборы эти поступали, как правило, в течение второй половины года).

Меры, предпринимавшиеся правительством, способствовали стабилизации экономической ситуации на местах. Это, прежде всего, финансовая помощь государства семьям запасных; прекращение продажи водки; закупки для нужд армии скота; сельскохозяйственных продуктов и предметов первой необходимости, а также мобилизация лошадей, за которых казна платила хорошие деньги. До населения уездов постоянно доводились сведения о предстоящих реквизициях. Например, в «Рязанских губернских ведомостях» № 41 от 28 мая 1915 года в объявлении Рязанского воинского присутствия значилось: «сим объявляет во всеобщее сведению, что на время настоящей войны, начиная с 15 сего месяца по Рязанской губернии, Высочайше утверждены следующие цены на принимаемых по военно- конской повинности и по реквизициям лошадей: верховой сорт 334 р.; упряжной для орудий и зарядных ящиков 261 р.; для запряжных обоза первого разряда 196 р. и для обоза 138 рублей». Или: « ...В районе Рязанской губернии скот для нужд действующей армии согласно, телеграфного распоряжения Министра Земледелия будет приобретаться по 1 июля сего года по твердым ценам пуда живого веса: 15 пудов и ниже по 5 р. 70 к., за один пуд, выше 15 пудов прибавляется 10 коп. При весе выше 33 пудов цена пуда 7 р. 50 к. остается без изменений.

При реквизициях твердые цены не понижаются». [17]

Все это сразу же влило значительные денежные ресурсы в баланс народного хозяйства и помогло населению пережить первый острый период войны даже в тех уездах, где результаты сельскохозяйственного года оказались не вполне удовлетворительными. Однако в последующем повинности и военные заготовки сена, зерна, мяса легли тяжким бременем на бедные крестьянские хозяйства, особенно это ощущалось на второй и третий годы войны. Население через газеты в объявлениях губернатора, волостных старшин информировалось о местах ссыпки зерна, сена, соломы и т.д. и ценах на них: «На основании п.10, ст. 16 Положения об особом Совещании для обсуждения и объединения мероприятий по продовольственному делу от 17 августа 1915 года, Уполномоченного Министерства Земледелия по военным заготовкам в Московской, Тульской и Рязанской губерниях – В.С. Воротникова возложены закупки для армии фуража с правом его реквизиции. Предельные твердые цены на сено и овсяную солому в Рязанской губернии установлены следующие: ( далее шел перечень городов и уездов губернии с перечнем твердых цен по каждому из них, на сено прессованное и рассыпное и солому)... при отказе же от добровольной продажи означенного продукта, по заявлению уполномоченного могут быть реквизированы со скидкой 15% с объявленной цены. За Главноначальствующего, Двора Его Величества Камергер Крейтон». [18]

Чтобы покрыть непредвиденные сметы расходов, прежде всего, связанных с призрением семей военнослужащих и помощью раненым, земства вынуждены были изыскивать чрезвычайные источники финансовых средств. Первым из таких источников стали займы под обеспечение процентных бумаг принадлежащих земствам специальных капиталов. Другой статьёй экономии - стало также сокращение расходов.

В первый год войны существенно уменьшились казенные пособия отпускавшиеся, прежде всего, на введение всеобщего обучения и агрономические мероприятия. В 1915 году эта статья сократилась по сравнению с предыдущим годом и тенденция к уменьшению продолжалась в 1916 году.

В годы войны, по сравнению с предыдущим периодом, выросли земские расходы по общественному призрению ( главным образом, семей фронтовиков), на медицину (оказание помощи раненым и больным воинам, борьбу с эпидемиями). Уменьшаются статьи расходов на народное образование, ассигнования на экономические мероприятия в губернии и дорожное устройство.

Различных организаций по общественному призрению содержащихся, в том числе на средства губернского земства в годы войны было достаточно много. На экстренном заседании 27 июля 1914 года губернское земское собрание постановило открыть управе кредит до 24000 рублей на выдачу пособий оставшимся без всяких средств семействам запасных ( т.е. призванных из запаса) и ратников, требующих усиленных пособий или не подходящим под действие закона 25 июня 1912 года. «Основную работу и координацию действий в деле оказания помощи фронтовикам осуществлял «Рязанский комитет по оказанию помощи беднейшим семьям запасных, призванных на войну». Комитет являлся как бы дополнением к существующим общественным организациям: кружкам, мелким обществам и правительственным организациям. В его обязанности входило:

- быть в содружестве со всеми организациями, осуществлять попечительство над семьями, у которых порочны мать или старшие, заботится о семьях, не подошедшие под действие закона 25 июня 1912 года.

- осуществлять сношения с церковно-приходскими попечительствами помощи семьям призванных в действующую армию. Заботится об эмигрантах из западного края, организовывать попечительства о семьях лиц, призванных на войну из жителей пригородных слобод, входить в сношения с подобными комитетами, организованными в уездных городах губернии.
- открывать, где окажется большое число сирот, запасные детские ясли, вести учет лиц, предлагающих свой труд по уходу за ранеными, организовывать при школах для детей, взятых на войну питательные пункты, подыскивать работу для матерей, сестер и других лиц в семьях запасных и ратников, оказавшихся случайно без работы.

В начале войны, в 1914 году уездное земство и частные лица губернии также активно включились в работу помощи семьям, призванных в армию.

Данковское земство решило: а) произвести обследование семейного и имущественного положения семейств, призванных на службу и оказать помощь наиболее нуждающимся , а также установить, каким семействам надлежит придти на помощь при посеве яровых хлебов весною будущего года и оказать им эту помощь, своевременно, предоставив управе право определить норму выдачи по каждому отдельному хозяйству; б) оказать местному отделу Красного Креста помощь в виде отпуска по заготовительным ценам перевязочных материалов и медикаментов , для чего возбудить ходатайство о выдаче 40 тыс. руб. беспроцентной ссуды, из которых 10 тыс. ассигновать на призрение призванных; в) образовать при управе комитет для приема пожертвований на нужды войны.

Егорьевское уездное земство решило ассигновать на призрение семейств запасных сумму из капитала в 15 тыс. рублей.

Зарайское: а) оказать совместно с Зарайским обществом сельского хозяйства помощь семьям призванных на войну по обсеменению озимых полей и разрешить управе кредит на выдачу пособий означенному обществу за счет дополнительной сметы текущего года в сумме до 5 тыс. руб. на своевременную заготовку семян. Вместе с тем, собрание, в виду того, что к весне потребуется обсеменить до 3000 наделов, принадлежащих нуждающимся семьям, поручило управе теперь же возбудить ходатайство об отпуске безвозвратного пособия в 30 тыс. руб.

Михайловское: решило предоставить управе для выдачи пособий нуждающимся семьям воинов, которые не подходят под действие закона 25 июня или не вполне обеспечиваются им - 1000 руб., ассигнованных предыдущим чрезвычайным земским собранием на празднование земского юбилея.

Пронское ассигновало 2000 руб. на обеспечение семейств запасных на 2 месяца - до очередного собрания.

Раненбургское: ассигновало семьям запасных 1000 руб.

Скопинское: решило организовать комитет для помощи бедным семьям запасных. В задачу этого комитета входить как выдача денежных пособий, так и семян. В распоряжение комитета земством ассигновано 4000 руб. из собственных средств и предполагалось получить до 2000 руб. от губернского земства; б) закупить заблаговременно партию прессованного сена и затем, продавать его беднейшим жителям уезда по пониженной расценке, а более состоятельным – по заготовительной стоимости. Для этой операции собранием решено просить у правительства ссуду в 120 тыс. руб. и пособие 30 тыс. руб.

Спасское земство по вопросу об уборке урожая и обсеменению полей семей нижних чинов, запаса и ратников государственного ополчения решило просить земских начальников Спасского уезда предложить через волостных старшин сельским обществам оказать помощь трудом; просить также местное духовенство и землевладельцев употребить все свое влияние к тому, чтобы поля призванных были обсеменены.

Не менее энергично отозвались на нужду семейств, призванных на войну и города Рязанской губернии, причем помощь их направлялась в удовлетворении нужд местных семей запасных исключительно, только в виде материальной помощи и разного рода пособиях.

Рязанская городская дума, на экстренном заседании по вопросу о помощи семьям запасных в первую очередь выдвинула и постановила: утвердить предложенные председателем собрания И.А. Антоновым средства на выдачу пособий семьям запасных, ушедших на войну , которые выразятся в течение шести месяцев в сумме 20 тыс. рублей.

Егорьевская городская дума постановила выделить на раздачу бедным семействам запасных 15000 рублей.

Городская дума предложила: 1) образовать особое городское попечительство и поручить ему совместно с управой исполнение возлагаемых на него обязанностей по сбору пожертвований и призрению семейств нижних воинских чинов в военное время; 2) имеющийся остаток денежных сумм в размере 1516 рублей 81 коп., пожертвованных на расходы, связанных с минувшей войной, проценты с коих, по постановлению думы от 25 января 1911 года, должны выдаваться бедным жителям города, обратить на помощь семьям воинов, участвующих в настоящей войне; 3) одобрить действия городской управы по организации ею бесплатной чайной на сборном пункте для запасных и сопровождающих их родных на время мобилизации и раздачи провизии им при выходе в поход.

Михайловская дума постановила учредить в помощь городской управе комитет из четырех лиц для сбора денежных и материальных пожертвований и для оказания в г. Михайлове помощи семьям нижних чинов запаса и ратников ополчения. На нужды их ассигновать из городских средств 1000 рублей.

Раненбургская городская дума постановила спешно произвести обследование имущественного и семейного положения семей нижних чинов, призванных на военную службу, для выдачи им казенного пайка.

Скопинская: определила выдать семействам запасных, призванных на действительную службу, по 1 руб. 50 коп. на душу в семьях до 3 человек и по 2 рубля на душу в семьях до 6 и более человек.

Спасская: постановила выдать из городских сумм всем проживающим в г. Спасске семействам призванных, на каждого члена семьи по 1 рублю пособия: по 50 коп., на наем квартиры и по 50 коп. на отопление.

Внесло свою лепту дворянство. Чрезвычайное дворянское собрание ассигновало на выдачу пособий раненым дворянам воинам и их семьям 35 тыс. рублей.

Купечество на собрании 4 августа 1914 года постановило ассигновать на нужды войны все имеющиеся у купечества свободные суммы, а также открыть подписку среди рязанского купечества.

Епископ Дмитрий предложил настоятелям и настоятельницам монастырей обсудить в монастырских советах вопрос, какую сумму монастыри из своих средств могут ассигновать на оказание помощи семействам лиц, призванных на войну. Предписано также на благочинных собраниях определить размер ежемесячного отчисления из сумм каждой церкви в помощь семьям запасных».[19]

Вот каким образом расходовались средства на призрение губернским земством в 1915 году:

«На инвалидный дом (на 60 человек) запланировано - 6925 руб., (израсходовано 5125 руб.); женскую богадельню ( на 53 человека) - 5395 руб., ( израсходовано 4301 руб.); на богадельню имени сестер Титовых – 6240 руб., ( израсходовано 5076 руб.); содержание временного приюта и подкидышей – 22046 руб. ( израсходовано 14245 руб.). На выдачу пособий благотворительным обществам и учреждениям : Рязанской общине сестер милосердия – запланировано 500 руб., ( выдано 500 руб.); на оплату расходов по очистке выгребов в доме общины Красного креста – 205 руб. ( выплат нет); обществу спасения на водах – 100 руб. ( выплачено 100 руб.); благотворительному обществу в г. Рязани – 200 руб., ( выплачено 200 руб.); попечительству при Александро -Невской церкви в губернской больнице – 100 руб., ( выплат нет), попечительству при глухонемых – 100 руб., ( выплат нет); попечительству о нищенствующих девочках г. Рязани – 300руб., ( выплачено – 300 руб.); обществу попечения о престарелых лицах женского медперсонала – 50 руб. ( выплат нет); обществу попечения о бедных детях г. Рязани – 500 руб., ( выплачено 500 руб.); комитету, состоящему под покровительством Великой кн. Татьяны Николаевны – 1000 руб. ( выплачено 1000 руб.). Кроме того, в смете расходов спланированы и выделены средства на помощь населению Польши – 4000 руб., Бельгии – 1000 руб., Сербии – 3000 руб., Греции – 500 руб. В возмещение расхода из текущих средств на подношение Государю Императору 8 декабря 1914 года на надобности, вызванными обстоятельствами военного времени – 10000 руб.».[20]

По данным анкеты, проведенной редакцией «Известий Главного Комитета Всероссийского земского союза», в Рязанской губернии и уездах земствами ассигновано на нужды, вызванных войной, в первый год военных действий соответственно 339525 руб. и 304474 руб. Тогда как, например, во Владимирской 203000 руб. и 191474 руб., в Нижегородской, более богатой , 500000 руб. и 301050 руб.

Среди земств, Владимирской, Костромской, Нижегородской, Тульской, Ярославской и Рязанской губерний наибольшие расходы на призрение (как в абсолютном, так и в относительном исчислении) несло Владимирское земство, за ним следовало Нижегородское. По смете 1914 года самую малую сумму на общественное призрение выделило Костромское земство, но уже в первую «военную» смету 1915 года оно и увеличила эти расходы в три раза. На последнем месте оставалось наиболее бедное Рязанское земство, которое впрочем, с началом войны также увеличило ассигнования на эти нужды вдвое. В целом доля этих расходов в 1915 году от бюджета земства составляла в Рязанской губернии 1.7%, тогда как во Владимирской губернии 4.2%. [20] Значительные средства на эти цели тратила казна и различные благотворительные организации.

В газетных и журнальных изданиях самым обычным были, например, такого рода объявления как: « О распределении, поступивших, в состоящий Высочайшем Его Императорского Величества покровительством Романовского комитета добровольных пожертвований… Шацкому, Тамбовской губернии Обществу пособия бедным: а) на расширение приюта для сирот – 2 руб.45 коп и б) на содержание названного приюта в 1915 году – 800 руб. … » [22]

В условиях войны, губернское земство ежегодно увеличивало пособия, предназначенных для детей сирот и детей беженцев, содержащихся в приютах. Постоянно проявлялась забота об увечных воинах. Вот некоторые объявления того времени в РГВ №1,1916 года: « Рязанским отделом Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдат и их семьям в самом ближайшем времени откроется при его учебно-показательных мастерских Инвалидный дом. В Инвалидном доме будут приниматься на полное содержание и для обучению и работ по фуражному и корзиночному производству увечные от военной службы, пострадавших на войне лица, которые в следствие поранений, контузий или болезни не могут сами прокормиться и нуждаются в призрении. Желающие получить приют и обучение мастерству отдел предлагает письменно или устно заявить в справочное бюро отдела в г. Рязани на углу Мясницкой и Введенской улицы, с указанием своего местожительства». В № 6-7 «Вестника губернского рязанского земства» за 1916 год можно было прочитать следующее объявление: « В начале мая в г. Рязани местным исполнительным комитетом Великой Княжны Марии Павловны открыто общежитие и мастерская , где увольняющие по болезни или получающие долгосрочный отпуск могут изучить портняжное и сапожное дело. Работающим в мастерских дается полное содержание, одежда и сверх того, знакомые с ремеслом получают по 60 к. в день, а обучающимся ремеслу 25 к. в день».

Прием пожертвований. Пг.; Изд.-во:т-во Р.Голике и А. Вильборг. Открытое письмо(открытка).

В 1916 году Рязанское земство поставило вопрос о приобретении Кирицкого имения князя К.А. Горчакова, с целью устройства в нем приюта для увечных воинов и детей павших воинов. Население и организации постоянно жертвовали на благотворительные цели: «От Романовского комитета. Пожертвования, поступившие в Комитет с 1 января по 1 февраля 1916 года на дело призрения крестьянских сирот: От правления Спасского уезда - 5 руб., пристава 2-го стана Михайловского уезда - 1 руб. 20 коп., И. Игнатьева - 1 руб., Н. Абрамова - 1 руб., Неизвестного - 3 руб. 50 коп., А.В. Куликова - 2 руб., Михайловской городской управы - 50 руб., Начальника Ряжского отд.ж.д. - 7 руб. 80 коп., пристава 3-го стана Раненбургского уезда 20 руб. 95 коп., церковного старшины села Матвеева, Пронского уезда - 2 руб. 85 коп., церковного старшины села Борок - 10 руб., Егорьевского казначейства - 10 руб. 32 коп., церковного старосты И.У. Самсонова - 1 руб., 05. коп.». [23]

Но не всё и не везде было так гладко в деле призрения увечных и семей воинов. Были и злоупотребления и несправедливость. В Касимовском уезде были случаи, когда многим отцам от 60 до 70 лет, а в некоторых случаях и всей семье отца было отказано в казенном пособии. Мотивами отказа были: наличность земли 5 - 6 десятин и более, отхожий заработок старика, а в некоторых волостях указывалось и на их домашние заработки по производству кулей и рогож.

При этом, попечительство не входило в детальный разбор наличности урожая хлеба и размера заработков. Решалось просто: есть 5-6 десятин земли, - отказать. Ходил старик нынешним летом на заработки, - тоже отказать. Отказывалось и больным грыжей, хотя бы таковые и представили от врача удостоверение о их нетрудоспособности.

А например , случаи, выдачи казенного пособия семьям защитников родины в селе Тума, Касимовского уезда. Как иногда и в каком размере оно действительно выдавалось, говорят следующие факты.Согласно закону, каждое призреваемое лицо должно было получать пособие деньгами, на каждого для закупки: не менее 1 пуда 28 фунтов муки, 10 фунтов крупы, 4 фунтов соли и 1 фунта масла на месяц. Однако, 20 декабря 1916 года, цена на муку (ржаную) была в Туме за 1 пуд - 4 р. 65 к.; 1 пуд 28 фунтов муки стояли 7 руб. 91 коп.; пшено (крупы в продаже не было) за 1 пуд - от 8 рублей и выше, 10 фунтов стояли 2 рубля; соли 1 пуд - 1рубль 80 коп., 4 фунта - 18 коп.; масла 1 фунт - 1 рубль. А весь паек на месяц выходил по стоимости в минимальной расценке 11 рублей 09 коп.В тоже время, было выдано Тумским попечительством на каждое лицо, на три месяца вперед , лишь по 5 рублей 4 копейки.[ 24]

Второе место в 1914-1915 г.г. занимали расходы земства губернии на медицину. Основные средства шли на помощь раненым. Бедное Рязанское земство уступало более богатым в абсолютных затратах на медицину и санитарию, но оно выделяло на эти насущные нужды большую часть своего бюджета. В самом начале войны был создан Всероссийский земский союз, главной задачей которого были: эвакуация раненых воинов, прием их в эвакуационных пунктах, распределение по губерниям и доставление на места, помощь беженцам, а позднее и помощь армии. В августе 1914 года был создан Рязанский комитет помощи раненым, который и организовывал в губернии на деньги земства лазареты и госпитали. Вслед за губернским были созданы уездные комитеты. В составе местных комитетов, наряду с членами земских управ и гласными, вошли врачи, учителя, которые и выполняли в них основную работу.

Вообще за эвакуацию и лечение раненых отвечало Военное ведомство, но первые дни войны показали, что проводимых им мероприятий было явно недостаточно. Количество раненых ежемесячно исчислялось не несколькими десятками, как предполагалось по плану их эвакуации, а сотнями тысяч. В результате большинство госпиталей, предназначенных для лечения раненых в фронтовой зоне, превратилось в перевалочные пункты для их эвакуации вглубь страны. Уже в начале войны, Рязанское очередное губернское земское собрание ассигновало на расходы, связанные с войной 114,1 тыс. руб. из них 25 тыс. руб. предназначалось Всероссийскому союзу.[25] Губернское и уездные земские комитеты сделали очень многое в деле организации помощи раненым, беженцам и в снабжении армии. Губернское земство открыло в губернской больнице 50 коек для раненых в течение 1915 года, устроило дополнительно во вновь построенном лазарете 110 кроватей с водопроводом и ванной.

Рязанское уездное земство в первые месяцы войны 1914 - 15 года открыло в своих больницах 83 койки, из которых 30 коек помещалось в больнице при уездном земстве, 17 – при Богословской богадельне, а 36 – в шести участковых больницах. Для оборудования лазарета на 200 человек была использована часть Спас-Клепиковской гимназии.

Данковское земство постановило : а) отвести в городской больнице от 6 до 10 бесплатных коек для больных и раненых воинов и от 50 до 60 кроватей в уездных больницах на случай, если кто-либо пожелает призревать таких лиц за свой счет; б) оказывать посильные пособия открываемому в Данкове отделу Красного Креста, отпуская ему перевязочный материал и медикаменты по заготовительной цене. Предоставить помещение со столом для сестер милосердия и сиделок; в) принять участие в делах организованного в Москве «Общеземского союза по оказанию помощи больным и раненым воинам», а для выполнения мероприятий союза избрать особый комитет.

Егорьевское решило предоставить для раненых воинов в Егорьевской земской больнице 20 кроватей и в уездных больницах – 25. На все это ассигновано 15 тыс. рублей.

Зарайское постановило: предоставить для раненых 30 кроватей в земской больнице; после организации уездного комитета помощи больным и раненым воинам и по открытию в городе лазарета на 50 кроватей – открыть управе кредит в сумме до 10 тыс.

Михайловское возбудило перед МВД ходатайство о разрешении земству займа из дорожного капитала, состоящего в заведовании губернского земства в сумме 10 тыс. рублей с погашением равными частями в течение двух лет, на оборудование 75 кроватей для больных и раненых воинов и на содержание их. Кроме того, был организован уездный комитет.

Касимовское нашло возможным для раненых предоставить следующее количество коек в больницах: Овинцевской – 5, Тумской – 5, Алексеевской – 8, Китовской – 10, Занинской – 5, городской – 40 и в одном из корпусов земской богадельни при сельце Полухине – 30, а всего 120 коек.

Ряжское образовало при ст. Ряжск, в бывшем помещении Торгово - промышленного банка, лазарет на 100 кроватей.

Раненбургское открыло в Раненбурге 50 коек для лечения больных и раненых воинов, на что ассигновало около 15 тыс. руб., а также открыло прием пожертвований от частных лиц в пользу раненых и их семействам.

Скопинское решило присоединиться к общеземской организации по оказанию помощи раненым и ассигновать на это 5000 рублей. Для оборудования лазарета на 50 коек ассигновало 2000 рублей и открыло для него помещение ремесленной школы. Содержание этого лазарета взяла общеземская организация; независимо от этого в земских больницах для раненых было оборудовано 40 кроватей.

Спасское для лечения раненых воинов решило открыть в своих больницах до 30 коек.

Рязанская городская дума постановила израсходовать на организацию в Рязани госпиталя для раненых до 60 тыс. рублей . Городская управа совместно с особо избранной думою комиссией сняла под лазарет для раненых лечебницу бывш. Правдолюбова. Арендная плата – 270 рублей в месяц. Кроме того, город платил ежемесячно 80 рублей за прокат хозяйственного, хирургического и лечебного инвентаря. К началу 1915 года данная лечебница была оборудована на 50 коек, в течение нескольких месяцев 1915 года дооборудовано еще 25 коек. В течение 1915 года оборудован лазарет на 30 коек в безвозмездно переданном Ш. И. Солодовым доме на Скоморошенской улице. Также, под лазарет на 350 - 400 коек для больных и раненых городская управа оборудовало Салтыковскую больницу. Оборудование лазарета обошлось в 40 тыс. рублей.

В первые, дни войны Данковская городская дума предложила оборудовать собственный лазарет, причем решено было обратиться в Московскую городскую организацию. Для начала братьями Лебедевыми была внесена сумма 2000 рублей.
Егорьевская городская дума устроила лазарет на 150 кроватей и открыла сбор в пользу раненых путем пожертвований.

Михайловская городская дума открыла для больных и раненых нижних чинов городской лазарет на 20 кроватей. На устройство и оборудование его городской думой было отпущено 1000 руб. и постановлено расходы по содержанию лазарета принять на городской счет. Под лазарет приспособлено бывшее помещение женского приходского училища, которое переведено в другое, вновь выстроенное здание.

Раненбургская городская дума лазарет на 18 коек поместило в здании, выстроенном из богадельни.

Скопинская городская дума открыла лазарет для больных и раненых воинов на 20 кроватей. Но дума нашла непосильной для себя задачу содержания собственного лазарета и решила присоединить свои 20 коек к земскому лазарету, ассигнуя ему ежемесячно по 600 руб.

Спасская городская дума постановила войти в состав Московского эвакуационного округа и внести 200 руб. в союз этой организации; в новой пристройке здания городской богадельни оборудовано за счет города лазарет на 15 коек, отведено под лазарет для раненых половину городских Красных казарм, где размещалось около 75 коек. За счет города осуществлялось отопление лазарета и ремонт, но использовался он Московским областным союзом.

Участие рязанского дворянства выразилось, с одной стороны, в присоединении его к общедворянской организации по оказанию помощи больным и раненым воинам. Для этого ассигновано 25 тыс. рублей, и с другой стороны в открытии в Рязани лазарета на 50 коек , для чего отпущено 40 тыс. рублей. Оборудование этого лазарета поручено депутатскому собранию и трем особо избранным дворянам: И.Ф. Любимову, Н.Н. Левицкому и Н. С. Китлову.

Купечество решило придти на помощь раненым по выходе их из лазарета. На это мероприятие общее собрание членов купеческого общества ассигновало весь свой запасный капитал – 1800 руб. на нужды войны. Кроме того, на ту же цель был устроен сбор пожертвований среди купцов и торговцев. Купечество пожертвовало 1375 руб., торговцы 814 руб.
Откликнулось на призыв о помощи в 1914 году и рязанское духовенство. Епископ Дмитрий под госпиталь для больных и раненых отвел настоятельские (архиерейские) покои в Рязанском Троицком монастыре и летнее дачное помещение в Павловской роще, близ Рязани. Помещения отапливались и освещались за счет монастыря и архиерейского дома и были отчасти снабжены прислугой, епископ Амвросий под госпиталь для больных и раненых воинов отвел помещение на 12-15 кроватей в управляемом им Спасском монастыре, также с отоплением, освещением и отчасти прислугой от монастыря. Казанский женский монастырь организовал на собственные средства в помещении монастыря лазарет на 10 коек. Попечительский совет при Троицком храме постановил открыть для раненых лазарет на 10 коек. Мужской монастырь Спасская Пустынь, Пронского уезда, заявил о своем желании содержать на все время войны 3 койки для раненых.

Частные организации, сюда, прежде всего, надо отнести дамские комитеты и комитеты Красного Креста, вносили посильную помощь всем лазаретам в губернии, как уже организованным, так и вновь открывающимся. В Рязани. По инициативе супруги начальника губернии М. В. Кисель – Загорянской, был открыт дамский комитет. В состав этого комитета вошли: В.В. Кульчицкая, М.С. Докутовская, А.Г. Крейтон, Н.А. Баранова, О.Н. Слетова, О.В. Львова, Е.Н. Танкова, Е.И. Путята, С.И. Слезкина, П.С. Шеншина. На заседании комитета было решено, что, прежде всего, дамский комитет займется обшивкою белья и сенников для проектируемого к открытию местным управлением Красного Креста общежития на 100 человек, для тех легко раненых воинов, кои могли бы пользоваться амбулаторным лечением. Нечто подобное и в уездных городах.

Так в Михайлове сорганизовался дамский комитет, который открыл свой лазарет на 10 кроватей, содержался на членские взносы и пожертвования. В первые, дни для него было собрано 1000 рублей. Администрация высшего начального училища под лазарет предоставило освободившееся в здании училища помещение мужского приходского училища. Кроме денежных пожертвований в комитет поступило от лиц, сочувствующих делу помощи раненым, много пожертвований вещами и предметами, необходимыми для лазаретной обстановки.

В Ряжске комиссия по призрению раненым решила обратиться, к местным дамам с просьбою организовать дамский комитет для заведования хозяйством при оказании помощи раненым. Дамы согласились и приняли деятельное участие в организации комитета. На собрании 13 августа произведены были выборы правления комитета. Председательницей была избрана М.А. Ермолова, товарищем председателя А.М. Корякина. На собрании записалось около 40 дам членами комитета, со взносом 1 рубль. Здесь же было собрано пожертвований около 100 руб.

И, наконец, в селеИжевском, Спасского уезда, 17 августа организовался дамский комитет для сбора пожертвований деньгами и вещами в пользу больных и раненых воинов. В рязанском отделении Красного Креста в 1914 году шла спешная работа по шитью белья для госпиталя. В этой работе принимали участие более 200 дам разных слоев общества. Большое участие принимали общины Казанского и Льговского монастырей, воспитанницы дома трудолюбия и приюта для бесприютных девочек, женская тюрьма. В середине августа 1914 года в Рязани открываются курсы сестер милосердия. Комитеты. В оказании помощи раненым воинам приняли участие служащие казенных и общественных учреждений и педагогический персонал некоторых учебных заведений. Участие их, главным образом, сказалось в отчислении определенного процента на больных и раненых воинов на содержание нескольких коек в городском лазарете.

Из казенных учреждений такое пожелание выразили: чиновники казенной палаты, решив отчислять из жалованья 1% и более; служащие контрольной палаты взяли на свое содержание, на все время войны одну койку в городском лазарете. Кроме того, они решили отпускать городской управе ежемесячно некоторую сумму на выдачу пособий раненым, вышедшим из лазарета.

Чиновники канцелярии губернатора приняли на себя содержание одной койки в лазарете Красного Креста на все время войны со взносом 30 руб. ежемесячно; чиновники Рязанского губернского правления решили ежемесячно отчислять из своего жалованья в пользу семей призванных под знамена; служащие арестантского отделения решили содержать на свои средства на все время войны 4-х раненых; служащие акцизного управления постановили отчислять ежемесячно из своего жалования 1% на раненых; конвойная команда предложила городской управе свои услуги для переноски и перевозки раненых от станции до городского лазарета. Служащие губернской управы выразили желание отчислять из жалованья ежемесячно по 1%. Эти деньги шли на устройство и содержание лазарета имени служащих губернского земства. Помещение под лазарет на 10 коек предложено бесплатно бухгалтером управы А.Ф. Алексеевым в его доме на Николо-Дворянской улице. В нем были установлены дежурства при раненых из служащих земства. Члены городской управы постановили отчислять ежемесячно из своего содержания по 5% на содержание больных и раненых воинов; отчисления делались и служащими управы. Всего такие отчисления давали 150 - 200 руб. в месяц.

Педагогический персонал мужской гимназии Н.Н. Зелятрова постановил отчислять в пользу жертв войны из своего жалования 2% . Педагоги I и II высших начальных училищ заявили в управу, что корпорация учительского персонала этих училищ желает взять на себя содержание одной койки для раненого воина в городском лазарете на все время войны.

Служащие завода рязанского акционерного общества подали в городскую управу заявление с предложением содержать на свой счет во все время войны в городском лазарете пять коек для раненых воинов. Рабочие и служащие завода братьев Левонтиных, во главе с владельцами завода, постановили отчислять из жалования и из заработка 1% в пользу семей рабочих завода, призванных из запаса. Фабриканты Спас – Клепиковского района открыли на свои средства 5 коек для больных и раненых воинов при фабричной больнице в Спас – Клепиках. Врачебный надзор за больными воинами производился фабричным врачом.

В Касимовском уезде, для больных и раненых воинов, за свой счет предложили иметь: дворянка З. В. Гильтенбрандт - 2 койки, касимовские купцы В.Ф. и С.П. Шемякины в имении при селе Городищах - 5 коек, дворянин Д.А. Павлов в имении при д. Полухтиной - 15 коек, крестьянин Д.П.Хальков в селе Погост - 5 коек, крестьянка А.Г. Сырова в селе Погост - 6 коек , Тумская вольно – пожарная дружина - 7 коек, дворянка З.В. Баташова в заводе Гусь – Баташов - 12 коек и крестьянин А.П.Ефимов в деревне Гавриной - 20 коек.

В Михайловском уезде к началу 1915 года устраиваются патронаты и лазареты землевладельцами А.Ф. Худековым при селе Бутырках, Лужковской волости на 4 кровати, Я.И. Ганкиным, при селе Некрасове, Маковской волости на 15 кроватей и при селе Ерине, на цементном заводе на 15 кроватей. С.В. Коробьиным при селе Машкове на 10 кроватей, И.П. Милениным при селе Дмитриевке, Митякинской волости на 5 кроватей, А.В. Коробьиной, при селе Митякине на 2 кровати, князем М.С. Гагариным, при селе Феняево на 10 кроватей. Первые семь землевладельцев взяли к себе раненых на полный пансион – со столом, одеждою, бельем, прислугой, но без врачебной помощи. Кроме того, при селе Феняеве, князем М.С. Гагариным на 10 кроватей оборудован лазарет исключительно для раненых офицеров.

В Рязанском уезде, в селе Костино, в имении Никитинской экономии было оборудовано помещение на 50 раненых; в деревне Медведевой, в имении Корзининой, предложено помещение на 50 кроватей; в селе Мощеных, у Арбековой, приготовлено помещение на 25 раненых; в селах Истобниках и Слабовой помещение на 20 кроватей; в селе Шумошах, в имении Е.А. Петрово - Соловово, оборудовано помещение на 50 раненых; в селе Казари г - жей Киселевой оборудовано помещение на 50 раненых; В селе Спас – Клепиках, в разных домах размещалось 200 раненых; в селе Дятьково, в имении Московского и Казанского университетов, оборудовано помещение на 150 раненых; при деревне Маточкине, в имении г-жи Орловой, к размещению предложено помещение на 25 раненых; в помещении Фролова, у наследников Шрейдера, при д. Туратловой на 25 раненых.

В Скопинском уезде , для раненых и больных воинов, подысканы помещения : в квартире смотрителя продовольственного магазина г. Бартенева на 2 кровати, купца А.К. Трушина на 2 кровати и И.Н. Виноградова в д. Леоновой на одну кровать. Все эти лица заявили желание содержать раненых за свой счет, постельными же принадлежностями они были снабжены от уездного комитета земского союза. Кроме того, землевладелица дворянка О.Д. Лихарева заявила желание иметь у себя на содержании 5 легкораненых, помещение для них при селе Боровом, в семи верстах от ст. Желтухино.

В Раненбургском уезде землевладелица княгиня Крапоткина предполагала устроить, в скором времени лазарет для раненых воинов на 10 коек.

В Сапожковском уезде местные землевладельцы К. П. Шиловский и В. В. Карандеев совместно изъявили согласие принять на свое содержание в деревне Страде 12 раненых воинов. Койки уже оборудованы.

Уездный предводитель дворянства кн. Н. С. Волконский принимает на свое полное содержание в с. Витуше 12 раненых.

Кроме указанных лиц, еще 16 учителей уезда, изъявили согласие на помещение в их домах раненых и больных воинов, в общем количестве до 25 человек. [26]

По всей губернии крестьянство откликнулось на призыв помочь армии. Так в Михайловском уезде, созванные 20 сентября 1914 года волостные сходы для обсуждения вопросов по оказанию помощи раненым постановили:

Токаревский - отчислить из сумм волости 200 рублей и отправить в Рязанский губернский комитет на содержание и лечение раненых воинов;

Глебовский - собрать по 21 копейки с души, всего 1024 рубля 33 коп., каковую сумму сдать в какое либо благотворительное учреждение на нужды по призрению и лечению раненых;

Плахинский - отчислить чистую прибыль 1914 года 1000 рублей от оборотов сословной кассы и на эти деньги устроить госпиталь для раненых воинов в квартире писаря при правлении;

Поподьинский - принять 11 раненых воинов на полное содержание и излечение, распределив их по шести селениям волости.

Патриотический подъем населения, желание помочь были высоки. Какая-то организация устроила в Раненбургском уезде карусель, которая, переезжая из села в село, собирала деньги в пользу раненых. Крестьяне были недовольны. «Мы теперь даже песен не играем, а тут карусель: да мы бы и так пожертвовали - разве мы не понимаем». [27]
Первая мировая война существенно повлияла на многие аспекты жизни Рязани. Отчеты потерь за осень и дни затишья зиму 1914-15 г.г. из номера в номер, c января по апрель 1916 года, непрерывно, публиковались в «Рязанских губернских ведомостях под заголовком: «Именной список убитыми, ранеными и без вести пропавшими нижних чинов , уроженцев Рязанской губернии. Составленные, как писалось в газете по сведениям Главного штаба, например, в списках № 264, 271,295, 309,370 значилось - 831 человек. В следующих номерах публикации продолжались, некоторые из них.
..................................
« Ефр. Носонов Степан Акимович, прав., жен., Рязанского уезда, Екимовской вол., без вести пропал, 29 сентября.
Ефр . Степанов Алексей Иванович, прав., жен., Михайловского у., Плахинской вол., без вести пропал 29 сентября.
Ряд. Духанин Василий, прав., жен., Михайловского у., Остроуховской вол., без вести пропал 29 сентября.
Ряд. Тишаков Яков, прав., жен., Раненбургского у., Дубовской вол., без вести пропал 29 сентября.
Ряд. Константинов Иван, прав., жен., Пронского у., Перевлевкой вол., без вести пропал 29 сентября …
Ряд. Дьемкин Тихон Иван Михайлович, прав., жен., Михайловского у., Лужковской вол., ранен 29 сентября.
Ряд. Киселев Филипп Андреевич, прав., жен., Михайловского у., Малинковской вол., убит 29 сентября.
Ст. у-о Митряев Александр Лукич, прав., жен., Зарайского у., Алпатьевской вол., ранен 29 сентября.
Ряд Бокулов Михаил, прав., жен., Егорьевского у., Васильевской вол., ранен 29 сентября.
Подпр. Онуфриев Василий, прав.,жен.,Егорьевского у., Кругловской вол., ранен 29 сентября…
Ряд. Косых Григорий Иванович , прав., жен., Данковского у., Ягодновкой вол., д. Хохловка, без вести пропал 17 августа.
Ст у-о Кашин Яков Васильевич., прав., жен., Сапожковского у., Высоковской вол.,ранен 25 октября.
Ряд. Штылев Корней Родионович, прав., жен., Касимовского у., Тумской вол., убит 20 октября.
Ряд. Бирюков Василий, Скопинкого у., Корневкой вол., д. Пупки., без вести пропал 19 августа.
Мл. у-о Демидов Дмитрий, прав., жен., Скопинского у., Затворнинской вол., ранен 1 августа.
Ряд. Фирсов Николай Васильевич, прав., жен., Егорьевкого у., без вести пропал 28 сентября.

Мл.у-о Боченков Иван Архипович, прав., хол., Касимовского у., Дмитровской вол., д. Данево, пропал без вести 14 августа.

Грен. Кудинов Федор Кузьмич, прав., жен., Рязанского у., Кузьминской вол., д. Федянино., пропал без вести 14 августа.
Ефр.Тузлуков Николай Иванович, прав., хол., Ряжского у., без вести пропал 13 августа.
Ряд. Дубов Иван Петрович, прав., жен., гор. Рязань, убит 27 августа.
Ряд Михайлов Иван Акимович, прав., хол., гор. Зарайска, без вести пропал 18 августа.
Ряд Кривцов Иван, Рязанского у., Спас-Клепиковской вол., д. Мунц, без вести пропал 29 сентября…
Подпр. Сельчвин Иван , прав., хол.. Ранненбургского у., Якимецкой вол., д. Борисова, ранен 12 февраля.
Мл. у-о Чибизов Сергей Федорович, прав., хол., Ряжского у., Кораблинской вол., и села, ранен 9 ноября.
Мл.у-о Терехов Артемий Михайлович, прав., жен., Пронского у., Букринской вол., и села 13 декабря.
Стрелок Тихонин Исай Мартынович, прав., хол., Ряжского у., Омолеевской вол., д. Бутырки, убит 18- 28 ноября.
Стрелок Панькин Федор Иванович, прав., хол., Скопинского у., Казинской вол., с. Казинка, пропал без вести 18-28 ноября …
Ефрейтор Виноградов Сергей Степанович, прав., жен., Пронкого у., Чернобаевкой вол., д. Хламово, ранен 19 ноября.
Стрелок Мокшин Филипп Иванович, прав., хол., Касимовского у., с. Ерахтур, д. Борок, ранен 19 ноября.
Стрелок Машков Прокопий, прав., хол.,Касимовского у. Шостьинской вол., д. Белковой, ранен 22 ноября.
Бомб.Желтов Василий Якимович, прав., хол., Егорьевского у., д. Шалаевка, ранен 13 августа.
Ст. Писарь Мясников Константин Александрович, прав., хол., Ряжского у., Никольской вол., д. Коламикова, ранен 10 февраля.
Демидов Ефим Игнатович, прав., хол., Михайловского у., Селяевской вол., д. Грязны, остался на поле боя 27 сентября.
Фельдфебель Никумицин Сергей Петрович , прав., жен.,Скопинского у., Горловской вол., д. Рудинка, убит 5 февраля.
Добр. Кочергин Николай , прав. Зарайкого у., д. Коробово, ранен 14 ноября.

Добр.Жуков Иван, прав., Егорьевского у., Константиновкой вол., ранен 14 ноября».

...................................

Большинство нижних чинов в списках числились, как пропавшие без вести . Но на самом деле, подавляющее большинство из них находилось в плену. Общее количество русских пленных в 1914 - 1918 г.г. колебалось от 3 409 433 до 5 млн. человек. По местам пребывания русские пленные распределялись так: в Германии - 42,14 %, в Австро - Венгрии - 56,95%, в Болгарии - 0,32 %, в Турции - 0,59%. Основная возрастная планка пленных колебалась от 25 до 34 лет (55%) всех военнопленных. На каждую сотню русских, павших в боях, приходилось 300 сдавшихся в плен. В английской на 100 убитых приходилось 20 пленных, во Франции - 24, в немецкой – 26 солдат и офицеров. Другими словами, русские солдаты сдавались в плен в 12-15 раз чаще, чем западные. Бывший военнопленный А.Порейко писал: « … не видя никакого смысла в войне, солдаты вообще никаким патриотическим газетам не верили и при первой возможности «пачками» переходили в плен к противнику».[28]

«Именной список убитым, раненым и без вести пропавшим нижним чинам, уроженцам Рязанской губернии» в Рязанских губернских ведомостях.

Значились в списках, публикуемых в Рязанских губернских ведомостях и уроженцы Рязанской губернии, находившиеся на излечении в Рязанских госпиталях и лазаретах, но так и не оправившиеся от ран. «Одной из характерных примет той поры стало братское кладбище в Рязани. Инициатива создания специальных братских кладбищ для увековечивания памяти погибших российских солдат принадлежала столичному Александровскому комитету о раненных. Эту инициативу 19 сентября 1914 года одобрил император Николай II, почему предложение комитета об устройстве кладбищ было воспринято местными властями как руководство к действию. Не стал исключением и рязанский губернатор, действительный статский советник Н.Н.Кисель-Загорянский. Он направил в городскую думу официальное письмо, в котором настоятельно рекомендовал создать в Рязани братское кладбище. 10 ноября 1914 года состоялось совещание членов городской управы с причтом Лазаревской и Скорбященской кладбищенских церквей. Собравшиеся решили обратиться к епископу Рязанскому и Зарайскому Димитрию, дабы, последний, сделал распоряжение об устройстве во всех приходских церквях Рязани металлических или каменных памятных досок, на которые бы наносились фамилия, имя и отчество павших на войне прихожан. Далее, собравшиеся обсудили возможность отведения места для братского кладбища на Лазаревском и Скорбященском кладбищах. Первое кладбище было переполнено, тогда как, на втором имелась возможность компактного захоронения жертв войны. Братское кладбище в пределах Скорбященского кладбища было создано. Конечно, без памятников, без оград, более скромное, чем планировали гласные городской думы, но оно все же, появилось стараниями причта. Видимо, захоронения солдат, скончавшихся от ран в рязанских госпиталях, начались на братском кладбище в 1915 году. Ввиду отсутствия памятников, могилы умерших воинов скромно обкладывали дерном, который заготавливали на городском лугу, напротив пороховых погребов». До памятных досок дело не дошло, остались некоторые сведения в архивах о захороненных там воинах.

«Февраль 1/3 рядовой 2 роты 208 зпп Тимофей Афонасьев Бородин из кр-н Курской губ Тимского уезда с.Колбасово, 25, от восп легких, на Скорб.
9/13 Ратник ополч 2 разряда 250 зпб Александр Алексеев Козлов Новг губ Кирилловского уезда,холост, 27, от туб, на Скорб.
10/13 рядовой 143 зпб Петр Вас Князьков Казанской губ Мате…ского (?) уезда холост, 20 от восп легких, на Скорб.
22/24 молодой солдат 250 зпб Иван гаврилов из крн Касимовского уезда, 21, от ущемления паховой грыжи, на приходском кладбище.
27/29 рядов Новогеорг.крепости Трофим Иванов Майлов из крестьян Волынской губ Влад уезда холост 24, от туб, на Скорб.
Марта 9/11 рядовой 208 зпб Федор Евдокимов Смирнов из кр-н Новогордскойгуб Черкеровского уезда 29 от туб, на Скорб.
11/13 мол.солдат 250 зпб Иван Кобычков из Касимовского уезда с. Сперина от восп легких на Скорб.
26/28 ратник 1 разр 78 зпб Тихон Самохвалов из кр-н Тамбовскогой губ Козловского уезда 33 от простуды и туб, на Скорб.
апрель 7/9 ратник 250 зпб Иван ив Скворцов из кр-н Яросл губ Рыбинского уезда 26… ? на Скорб.
10/12 рядовой Алексей Белобородов наход на излечении от ран из кр-н Томской губ Змеиногорского уезда, от туб.легких, на Скорб.
16/17 канонир 73 арт бригады Харитон лавр Клыков Орл. губ Брянского уезда д. Ценобановки, 29, от столбняка, на Скорб.
22/24 ратник 2 разр 250 зпб Петр Дмитр Хорев из кр-н Новгородской губ Устюжского уезда д.Давыдовой 29, от пулевой раны, на Скорб.

24/26 рядов 250 зпб Тимофей Вуколов Попов 22 от восп мозга, на Скорб.25/27 рядов 250 зпп Вас Павл Солонка из крестьян Полт губ Золотоношского уезда холост 22 от ранев.плеврита.[29]

В деле призрения раненых, сирот в годы войны, в том числе и в Рязанской губернии, многие были награждены медалями и орденами, среди них были сестры милосердия, санитары и крестьяне от волостных старшин и писарей до сторожей .

Вот один из приказов , опубликованный в Рязанских губернских ведомостях № 47 от 18 июня 1916 года, из которого узнаем и о организованных лазаретах в других местах: « Государь Император, во внимание к особым трудам и заслугам, при условиях военного времени, по Российскому обществу Красного Креста, состоящем при Высочайшем покровительством Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны Всемилостивише соизволили наградить:

- по госпиталю Рязанской Екатерининской общины сестер милосердия, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на шее, на Владимирской ленте – старшей сестре милосердия Анне Кайдаковой;
- по Зарайскому местному комитету общества, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте – письмоводителю комитета , мещанину Петру Корневу;
- по лазарету Всероссийского земского союза в городе Раненбурге , серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Анненской ленте, сестрам милосердия: Ольге Каменевой и Александре Коростелевой;
- по лазарету г. Рязани , серебряной медалью, с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте, санитарам : мещанину Сергею Баканову, Борису Сперанскому и Ивану Гаретовскому;
- по лазарету Рязанской Екатерининской общины, – золотой медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Анненской ленте – попечительнице лазарета, жене статского советника Елизавете Танковой;
- по Михайловскому земскому лазарету, золотой медалью, с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Анненской ленте – заведующей хозяйственной частью лазарета дворянке Раисе Бантле;
- по лазарету в имени Дягилево, Рязанского уезда, золотой медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Анненской ленте – устроительнице лазарета дворянке Нине фон Дервиз;

- по Скопинскому лазарету Всероссийского земского союза, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Анненской ленте, - сестрам милосердия: Серафиме Поповой и Софии Росовой и на Станиславской заведующим хозяйственной частью Петру Захарову, Луке Рудневу;

- по Егорьевскому городскому лазарету, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Анненской ленте, сестрам милосердия Екатерине Мироновой, Александре Петрошовой, и Александре Суворовой;
- по лазарету Егорьевского земства, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте – фельдшерице лазарета Ниониле Григорьевой;
- по лазарету, учрежденному служащими в учреждениях города Сапожка, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте, заведущему лазарета мещанину Егору Трубачеву;
-по лазарету села Сарай, Сапожковского уезда, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте, - земскому фельдшеру, крестьянину Дмитрию Попову;
- по лазарету города Ряжска, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте – организаторам лазарета и санитарного отряда по перевозке и доставке раненых, сыну купца Гавриилу Сорокину;
- по Пронскому городскому лазарету, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте – заведующей материальной и хозяйственной частью, жене купца Анне Васильевой;
- по Зарайскому комитету Всероссийскому союза городов , серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Станиславской ленте - товарищу председателя комитета мещанину Андрею Коробанову;
- по лазарету братьев А.и Г. Хлудовых в г. Егорьевске – орден святого Станислава 2-й степени, врачу лазарета , отставному титулярному советнику Александру Знаменскому;

- по лазарету при фабрике « П. Мамотина и сыновья» в селе Раменском, серебряной медалью с подписью « за усердие», для ношения на груди, на Анненской ленте, сестрам милосердия Софии Никитиной, Александре Востряковой, Анне Прейс, Елене Никольской, Александре Невской, Натали Кочериной и на Станиславской ленте санитару, крестьянину Сергею Потапову».

Награждена была и жена Рязанского губернатора Маргарита Кисель - Загорянская, к Высокоторжественному дню тезоименитства Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны, 23 апреля 1916 года медалью с подписью « за усердие», нагрудную, золотую, на Анненской ленте.

Комплект врачей и фельдшеров в больницах, госпиталях и лазаретах был далеко не полным, поскольку многие из них были мобилизованы в действующую армию.

Ежемесячно в Рязанских губернских ведомостях публиковалась статистика заболеваний в городах.

Ежемесячно в «Рязанских губернских ведомостях» публиковалась статистика заболеваний в городах. По данным анкетных сведений Пироговского общества в Рязанской губернии на 1 января 1915 года из-за мобилизации было свободно 26 мест земских врачей. Что составляло 22,4 % к общему числу врачебных должностей губернии, к 15 сентября не комлект врачей уже составлял 29%. В Касимовском уезде к 1 июля 1916 года, например, по штату должно было 11 медработников и санитарных врачей, в наличии было 6. Фельдшерского персонала должно по штату 28 человек, в наличии 18.Ветеринарных врачей из положенных по штату 3, был 1, из 4 ветеринарных фельдшеров 2.[30] Однако, никто не снимал с санитарных и медицинских учреждений и текущих задач по борьбе с брюшным тифом, оспой, скарлатиной и другими инфекционными заболеваниями. Особенно часто эпидемические заболевания встречались среди беженцев.

Характер деятельности лечебных учреждений губернии можно проследить по работе губернской земской больницы в 1915 году: «в течение всего отчетного года при губернской больнице продолжал существовать временный лазарет для больных и раненных на 50 кроватей. Вместе с тем, по обстоятельствам военного времени губернская больница должна была открыть неограниченный прием на излечение воинских чинов, направляемых в нее за недостаточностью в Рязани военных госпиталей и прием на испытание призываемых на военную службу, а также прием военнопленных поданных воюющих с Россией государств ( преимущественно турок), а с августа 1915 гола ко всем этим категориям поступающих в губернскую беженцев, числом до 80 человек. Прилив достигает 609 человек. Для размещения такого числа больных пришлось спешно строить новые отделения, воспользовавшись для этого решительно всеми помещениями, освобождая их от бактериологической станции, оценочного и санитарного отделения, и даже вынести амбулаторный прием и часть больничного служительского персонала в наемные помещения. Наряду с этим, были выстроены на отпущенные противочумной комиссией средства два деревянных барака на 110 коек (50+60). Бараки эти были выстроены управой в течение лета и осени 1915 года на усадьбе губернской больницы. Один барак был построен хозяйственным способом, причем для постройки его управа воспользовалась приобретенным зданием, бывшее театра «Дарьяла», на усадьбе губернского земства на Мальшинской улице. Постройка второго барака была сдана подрядчику Колесникову по смете 6000 руб. Оборудование барака : водопровод с ванной и канализация обошлись в 1001 руб. 25 коп., электрическое освещение – 128 р. 07 коп. Несмотря на повышение рыночных цен на все продукты и материалы, и повышение расценок труда, средняя суточная стоимость содержания больных оказалась в 1915 году не только не выше, но даже значительно ниже ближайших предшествующих лет. Именно эти стоимости для 1915 г. определены в 1р. 28 к., а в 1914 г. – 1р.40 к., в 1913 г. – 1р. 53 к.».[31]

Положение населения. Дороговизна и спекуляция.

Начало военных действий привело к резкому удорожанию продуктов сельского хозяйства. В первые месяцы войны это объяснялось не только недостатком хлеба и других продуктов , сколько задержками в их сбыте, паникой, спекуляцией. Однако уже через полгода войны установилось стабильное поступательное движение цен на хлеб и к весне 1915 года они были существенно выше уровня цен 1913 года. Рост цен на рожь , по сравнению с 1913 годом в 1915 году составил -171%, в 1916 году - 208% , весной 1917 года - 333%, осенью 666%, на овес в 1915 году рост составил - 183%, 1916 году – 263% , весной 1917 года - 400 %, осенью 1917 года – 800 %. [32]

Рост хлебных цен был достаточно высоким и во второй год войны, хотя и не таким стремительным, как в первые месяцы. Этому способствовал хороший урожай в 1915 году. Установление Особым совещанием по продовольствию в декабре – январе 1916 года предельных цен на хлебные продукты привело к упорядочиванию их движения.

Рязанское земство принимало меры по борьбе с дороговизной и спекуляцией. Губернское собрание 7 декабря 1915 года утвердило принятое Спасским уездным собранием обязательное постановление о воспрещении на ярмарках, рынках и базарах покупку важнейших продуктов потребления раньше определенного срока. По постановлению губернского собрания вопрос о введении подобного порядка в других уездах был передан на рассмотрение уездных земств, однако 1 сентября на это предложение откликнулись лишь два уездных собрания: Раненбургское ( в заседании от 20 марта) и Данковское ( в заседании от 23 июня).[33]

Распоряжение губернатора в Рязанских губернских ведомостях о ценах (фрагмент).

Постоянны были в «Рязанских губернcких ведомостях» приказы губернатора о наказании. Как, например, были приговорены «за повышение цен на продукты продовольствия на основании п. II обязательного постановления от 14 октября 1916 года за №3 , крестьянка села Канищева Авдотья Антикьева Савина, Рыковой слободы Яков Матвеев Митин, Пелагея Петрова Панина - штрафу 15 руб. или аресту 7 дней. ) [34] Крестьянин села Константиново Александра Яковлева Трушина - штрафу 10 руб. или аресту 5 дней, крестьяне села Борок Анисия Николаева Голованова, Агафия Антипова Карташова и крестьянин села Мервина Евдокия Платонов Коракова штрафу в 15 руб. или аресту 7 дней». Также за повышение цен, «крестьяне: села Канищева Анастасия Максимова Андрианова – Рощина – штрафу в 15 руб. или аресту на 5 дней, села Корневого Семен Карпов Алешин и д. Стройловой Петр Степанов Емотин – штрафу 25 руб. или аресту на 2 недели каждый. Скопинский мещанин Александра Петрова Карназеева – штрафу в 5 руб. или аресту 3 дня». [35]

За нарушение обязательного постановления от 14 октября 1916 года , «выразившееся в доставлении городской думе неправильных сведений об имевшихся у него запасах продуктов продовольствия, Данковский купец Владимир Петрович Лебедев – штрафу в 3000 руб. или аресту на 3 месяца». [36]

В каждом номере «Рязанских губернских ведомостей» и других газетах и журналах губернии по каждому уезду и городу, с целью борьбы со спекуляцией и дороговизной, публиковались объявления следующего содержания: «Спасской городской управы, о ценах по городу Спасску, Рязанской губернии. На ниже поименованные предметы первой необходимости, за продажу, которых выше определенных сим объявлением цен виновные подвергаются по обязательному Постановлению Главноначальствующего Рязанской губернии от 13 ноября 1915 года в административном порядке, заключению в тюрьму на три месяца или аресту на тот же срок, или денежному штрафу до 3000 рублей». Далее шел перечень продуктов и цены, на которые они периодически повышались. [37]

О сути спекуляции и мерах правительства рассказывается в публикации Рязанских Епархиальных ведомостях в №15 за 1915 год, в корреспонденции из Данкова. Публикация обращалась, прежде всего, к священникам, « которые стоят в большинстве случаев во главе кооперативных учреждений, кредитных товариществ и сельских хозяйств» и с призывом к служению великому делу снабжения армии необходимым продовольствием. «Наступает время уборки хлебов, и следовательно, ликвидация нового урожая. Крестьяне сбывают свой хлеб частным скупщикам, а те, в свою очередь, перепродают его своим комиссионерам. Во первых, каким скупщик бы не был , мелкий или крупный – всегда старается закупить то или другое за низкую цену, а во вторых, не все скупщики обладают честностью, чтобы не допустить обмера или обвеса. Получается, таким образом, двойной убыток. Недополучение и нехватка в весе. Частные скупщики «умасливая», как говорится, продавца, будут, прежде всего, упирать на те, обстоятельства, что по случаю войны сразу хлеба не сбудешь – пропуска давать не будут, придется долгое время держать, а потому высокую цену получить нельзя. Примером может служить ликвидация прошлого урожая. Несмотря на ограничение по отправке хлеба, многие скупщики, сбыли его по очень высоким ценам, нажив огромные деньги.

Покупая, например рожь по 75 коп. за пуд, они продавали ее потом по 1 руб. 50 коп., а кто занимается размолом так тот за пуд муки брал 1 руб. 50 коп. То же самое происходило и с овсом. Правда, цены на него сразу были высокие, но скупщики ухитрялись продавать его дороже в три раза. Недавно Совет Министров одобрил правила о предварительной закупке хлеба и другой продукции предстоящего урожая для нужд армии. Правила эти, в общем, сводятся к следующему: закупки будут совершатся особыми комиссиями состоящих из представителей контрольной палаты, губернского и уездного земства и отделения Госбанка. За купленный вперед хлеб и продукты выдаются задатки в размере 25%, т.е., четверти цены продуктов, по которой в данной местности приобретен был хлеб или иной продукт уполномоченным по последней сделке. Теперь всюду открыты кредитные товарищества и общества сельского хозяйства. Через посредство этих учреждений крестьяне и могли бы сбывать свой хлеб, минуя частных скупщиков. В прошлом году у нас была организована скупка хлеба для нужд армии чрез агрономический отдел землеустроительной комиссии. И передки приходилось слышать такие вещи: « Привези хлеб на станцию, да еще в веялку пусти – какая канитель, лучше в городе продам, там этого не требуется. Конечно, при таких взглядах на дело крестьянин кроме убытка ничего не получит».

Увеличивающийся приток раненых и беженцев ложился бременем на продовольственный баланс городов и приводил к быстрому повышению цен на продукты первой необходимости. Пытаясь остановить безудержный рост цен, губернские власти предложили Рязанской городской управе установить таксу на предметы первой необходимости. Но попытка регулирования цен натолкнулась на противодействие со стороны торговцев, в результате специальные бюллетени цен, публиковавшиеся в газете от имени губернатора, приходилось менять чуть ли не ежедневно. Недовольство горожан создавшимся положением звучали в выступлениях гласных городской думы, так 1 сентября 1916 года на заседании Рязанской городской думы выступил гласный А.В.Елагин, заявив : « В настоящее время жизнь для массы просто ужасна. Цены на все растут ежедневно, и просто делается непонятным, как живет большинство городского населения. Мы попробовали обследовать жизнь средних чиновников, получающих 45-60 р. в месяц… а именно почтового ведомства, и пришли просто в ужас… Что же имеет измученный человек, возвращаясь домой. Комнатушка на семью 5 человек – 12 р.; до настоящего времени пол сажени дров – 8-9 руб.; обед : хлеб да капуста, капуста да хлеб, чай, сахар и пр. - 7 руб. 50 коп., на человека – 37 руб. 50 коп. Всего 57 руб. 50 коп. Ни на одежду, ни на обувь, ни на освещение – ни гроша и, когда надо купить керосину, - сидят без чая и сахара».

Тем более становится удивительным, для наших современников, когда вдруг им попадают на глаза строки прошлых газет: « Канцелярия Сапожковского уездного исправника разыскивает владельца кожаного кошелька с 38 руб. 87 коп., найденного на Пятницкой площади гор. Сапожка крестьянином Шацкой слободы Василием Мячковым 23 декабря 1916 года. Разыскивается владелец кошелька с 9 руб. 5 коп., найденного в г. Сапожок мещанином Федором Алексеевым Черкасовым». О пригульном скоте объявлений тоже много. « Скопинский уездный исправник разыскивает хозяев набежавшей к крестьянину в селе Чернава, Чернавской волости, Скопинского уезда Федору Ермилову Пушкову лошади следующих примет: матка серой масти, грива налево, около 15 лет, переда кованы, оценена в 15 руб. Канцелярия Сапожковского уездного исправника разыскивает хозяев: а) телки, набежавшей в имение графини Шуваловой, следующих примет: 2-х лет , пестрая (рыжая с белым), хвост белый, рога небольшие, оценена в 40 руб. … г) быка, набежавшего к крестьянину села Малого Сапожка Андрею Колотвину, следующих примет: бурой масти, на лбу белое пятно, 1 год, оценен в 25 руб. … д) свиньи, набежавшей к крестьянину дер. Курбатово, Дегтяно - Борковской волости Семену Тихонову Астахову, следующих примет: шерстью белая, особых примет нет». [38]

Уборка урожая. Голод и холод.

Насущной задачей, поставленной войной уже в первый год явилась уборка хлебов из-за значительного ухода мужчин. Правительством был разослан циркуляр с просьбой, оказать населению, в особенности семьям, где призваны на войну возможное содействие в уборке урожая. Кооперативы губернии уже в 1914 году откликнулись на нужды военного времени. Собрание Данковского общества сельского хозяйства выделило из средств общества 600 рублей местному комитету по оказанию помощи семьям запасных.

Зарайское общество сельского хозяйства постановило придти на помощь нуждающимся семьям запасных нижних чинов, ушедших на войну, в обсеменении полей рожью. Общество из собственных скудных средств ассигновало 500 рублей и, кроме того, обратилось с воззванием к сельским хозяйствам уезда о возможном с их стороны пожертвовании рожью или деньгами на это необходимое дело.

Спасское общество сельского хозяйства постановило нуждающимся семействам призванных на войну придти на помощь, для чего обществом предоставлялись для работы сеялки и лошади членов общества Г.В. Совостникова, К.И. Кочеткова, И.И. Костикова, Н.А. Панкрашкина и Г.И. Путилина. Член же общества И.Н. Курдюков предоставлял своего работника. Из сельских сельскохозяйственных обществ отозвались Торчинское и Старожиловское, из которых первое постановило предоставить бесплатно нуждающимся семействам запасных все орудия для обработки почвы и рядовую сеялку с прокатного пункта, а второе – выдать для обработки каждой семьи, ушедшего на войну, по 15 рублей на уборку полей. В августе 1914 года в селе Старожилово, Пронского уезда, состоялось общее собрание членов местного общества потребителей, на котором постановили придти на помощь семьям запасных. Для чего было решено выдавать, до окончания войны, на каждую семью запасных – членов общества – продуктов на 2 рубля и, кроме того, внести 100 рублей в уездный земский комитет. Волостные сходы и появившиеся сельские попечительства также приходили с помощью к семьям фронтовиков, своих односельчан и оказывали ее в уборке хлебов и трав, обсеменению полей, в подвозе дров и других материалов, в снабжении бесплатно сельскохозяйственными орудиями. Известия о такой помощи в первые месяцы войны были получены от 50 селений в Рязанском уезде, от 20 волостей в Данковском уезде, от 3 селений в Зарайском уезде, от одного селения в Ряжском уезде, от Путятинской волости Сапожковского уезда, из села Нарышкина и от всей Салтыковской волости Раненбургского уезда, от одного селения Спасского уезда. Рязанское губернское земство в 1916 году ассигновало для выдачи семьям призванных 36 000 рублей [39]

Помимо общих пособий семьям призванных, земство также выделяло средства и на уборку урожая, такие пособия получили распространение, прежде всего, в северных неземледельческих уездах губернии. Кроме того, земство предоставляло семьям воинов для уборки полей сельскохозяйственные орудия, механизмы из земских складов ( жатки, косилки, веялки, молотилки, сеялки), что ввиду отлива из деревни рабочих рук становилось особенно важным, выдавало также семена в кредит, на льготных условиях ( по заготовительной цене ) или бесплатно. В значительных случаях организаторами сельскохозяйственной помощи семьям фронтовиков выступали земские агрономы. Они проводили обследование хозяйств, призванных на войну, составляли план агрономических работ и отвечали за их выполнение. Чтобы не допустить сокращения посевных площадей в хозяйствах мобилизованных использовался труд военнопленных, а в частных еще и труд беженцев. Земства также организовывали коллективный труд по уборке полей призванных, создавая ( по предложению центрального ведомства) сельскохозяйственные дружины из учащихся училищ и учителей. [40] Принцип добровольности при формировании трудовых сельскохозяйственных отрядов школьников оставался неизменным . Благодаря усилиям Министерства народного просвещения, скоординированным действиям руководства учебных округов, образовательных учреждений и земских органов, в 1916 году движение сельскохозяйственных дружин приняло более массовый, систематический и планомерный характер.

Значительно расширились его географические рамки. Практически в каждой губернии европейской части России в весенне-летний период 1916 года работало как минимум несколько сотен учащихся, объединенных в дружины и артели. Имелись они и во многих регионах на окраинах империи. В Рязанской губернии первая подобная дружина появилась осенью 1915 года, а в следующем году насчитывалось уже более двух десятков таких дружин и артелей, которые работали в Егорьевском, Скопинском, Зарайском, Рязанском, Ряжском и некоторых других уездах. Из учащихся Раненбургской гимназии было создано 5 дружин, которые трудились на жатве хлебов. Дружина Скопинского реального училища трудилась на жатве в Казанской губернии, а 98 человек, посланных Московской организацией средних учебных заведений, категорически заявили о своем желании работать в хлеборобных губерниях и были посланы в Егорьевский уезд и в Ставропольский уезд Самарской губернии. Немалая заслуга в столь активном развитии в губернии движения сельскохозяйственных дружин учащихся принадлежала земствам, видевшим в труде школьников одно из действенных средств облегчения тяжелого положения семей призванных и стремившимся со своей стороны обеспечить всемерную поддержку патриотической инициативе молодежи.

Например, одно из постановлений Рязанского уездного земского собрания ранней весной 1916 года обращало особое внимание управы на необходимость оказания содействия в «предоставлении дружинам квартир, пищи и орудий для производства работ». Как и в других местах, глубокая заинтересованность в этом движении наблюдалась и непосредственно среди рязанского крестьянства. Отказываясь, во многих случаях от труда военнопленных, ввиду их отрицательного влияния на моральный облик солдаток, сельские общества с большой теплотой принимали учащихся. Выражали им искреннюю признательность за помощь, за проводимые в свободное от работы время культурные мероприятия. [41] Помогали все. Те традиции помощи селу военнослужащими зародились не в советское время. По вопросу о привлечении нижних чинов на сельскохозяйственные работы, во все уезды губернии, где в «том будет встречаться надобность» совещание, состоявшееся 13 февраля 1916 года под председательством Рязанского губернатора, постановило:

« Просить г. губернатора возбудить ходатайство перед начальниками воинских частей об отпуске для работ нижних чинов для уездов: Рязанского - 1500, Зарайского - 1500 и Скопинского - 500 человек, сообщив им устанавливаемую совещанием заработную плату; весной - 1 рубль и летом от 1 рубля до 1 рубля 50 коп. в день. Кроме того, просить об отпуске до 1000 нижних чинов, начиная с 20 июня, для уборки лугов, расположенных вблизи р. Оки, так как хотя этот район и удален от расквартирования воинских частей, но он является крайне важным. [42]

Ввиду дефицита рабочих рук, богатые землевладельцы заинтересовались тракторами. До сих пор применение тракторов (моторных плугов, автоплугов) в хозяйствах Рязанской губернии было крайне редким: только в 2-х хозяйствах Ряжского уезда и одном Данковского они применялись. Теперь же интерес к этим плугам возрос. Департамент земледелия выписал из Америки более 100 машин и стал выдавать сельским хозяевам кредит . Стоимость приобретаемого при его посредстве трактора рассрочивался на 3 года и процент по ссуде не взимался. [43]

В Рязанской губернии хлебный дефицит проявился еще в 1914 году, 5 июля газета «Рязанская жизнь» поместила ряд материалов о тяжелом продовольственном положении, сложившемся в Данковском уезде и в Егорьевске. Эйфория с началом войны, постепенно, с прибытием раненых и беженцев, ухудшением дел с продуктами питания прошла. Вопросы, связанные с недостатком продовольствия в городах и ростом цен, наибольшей остроты достигли к началу 1917 года. Этому способствовало то, что в 1916 – 1917 годы стало проявляться сокращение посевных площадей. Всего за этот период под озимую рожь, гречиху, просо, картофель посевные площади сократились на 155,4 тыс. десятин. Сокращение посева продовольственных культур отчасти было спровоцировано тем, что « возделывание овса привлекло внимание помещиков его небольшой трудоемкостью и неприхотливостью в условиях недостатка рабочих сил. В тоже время, правительство не замедлило обеспечить выгодный сбыт, установив на него твердые цены, несоразмерные с ценами на другие культуры». Цены на рожь с 1913 по 1917 год выросли в 6-7 раз, а на овес в 8-11 раз. В начале января в корреспонденции из Егорьевска сообщалось, что «за последние дни по городу некоторые хлебопекарни за отсутствием муки прекратили выпечку хлеба или же выпекали его в весьма ограниченных количествах, так что многие жители часто оставались без куска хлеба».

В корреспонденции приводились цену на муку: ржаная – 10- 11 рублей и белой - 85-100 рублей за пуд.

В Касимове «некоторые торговцы закрыли свои мануфактурные магазины и продовольственные лавки». Летом, как и в других центральных губерниях, Рязанское земство было вынуждено провести учет наличных продовольственных запасов и ввести карточную систему распределения важнейших продуктов питания. К 1917 громадные очереди у булочных стали привычными. В очередях происходили целые схватки из-за боязни, что продаваемого товара не хватит на всех. В результате, 16 августа 1917 года в Рязани было созвано продовольственное совещание представителей продовольственных управ. Совещание пыталось решить вопрос о проведении в жизнь хлебной монополии. Выступило много ораторов, но речи их не носили конструктивного характера, поскольку они лишь констатировали « безотрадное, трагическое положение губернии в продовольственном положении». На следующий день губернская продовольственная управа была осаждена крестьянами из соседнего села Борки. Попытки председателя управы разъяснить положение были встречены «недоверчиво и часто прерывались угрожающими возгласами». Егорьевский уездный продовольственный комитет, 17 августа 1917 года на совместном заседании с представителями волостей, и очевидно, под влиянием последних вынужден был подчеркнуть в своем постановлении катастрофическое положение уезда.

« Население уезда,- отмечалось в нем, - состоит из 180000 жителей, в том числе 24905 жителей не имеют совершенно своего посева и 4706 человек беженцев, следовательно, 29611 человек населения Егорьевского уезда в настоящее время совершенно не имеют продовольствия. Снабдить это голодающее население из полученного урожая 1917 года не представляется возможным, так как это население располагает продовольствием из собранного урожая 1917 года только 1 пуд на человека».

В сентябре 1917 года семь уездов губернии представили губернскому комиссару сведения о продовольственном положении и о настроении населения. Из Егорьевского уезда сообщали следующее: «Общее настроение уезда в политическом отношении на почве недостатка продовольствия неблагонадежное. Население не питает доверия к инструкторам, производящим продуктивную перепись, и таковая проходит слишком медленно». Из Михайловского уезда 7 сентября сообщали, что в уезде хлеба не хватает и для нужд населения надо ввезти 388 тысяч пудов. Пронский уезд телеграфировал, что для нужд населения необходимо доставить в уезд 600 тысяч пудов, Касимовский требовал доставки 1,5 миллиона пудов хлеба».

К продовольственному голоду добавился и голод топливный, который затрагивал различные стороны жизни населения губернии, в том числе работу промышленности и транспорта. В печати появляются рекомендации как лучше беречь тепло. В опубликованной Инструкции о том, как следует топить печи «и сего рода очаги», в частности в девяти пунктах указывалось: « Для уменьшения расхода топлива печи, кухонные и другие очаги должны топить, соблюдая нижеследующие правила:

1) ... таким образом, чтобы в печь поступало, возможно, меньше воздуха...

8) В кухонных очагах, когда варка окончена, и когда желательно держать очаг с горящим топливом для подогрева пищи, следует прикрывать обе задвижки почти совсем. После окончания варки все задвижки очагов должны плотно закрываться до следующей топки.

9) В печах с камерами душники должны быть всегда открыты». [44]

Уже 2 мая 1917 года Управления земледелия и государственных имуществ Владимирской и Рязанской губернии, в специальном отношении на имя Рязанского губернского исполнительного комитета выразило тревогу по поводу возможной остановки в заготовке лесных материалов. «Такая приостановка, заявлялось в отношении, - повлечет за собой сокращение поступления государственного лесного дохода, а это, в свою очередь, грозит сокращением правительственных ассигнований на самые необходимые и неотложные государственные потребности». Но министерство земледелия беспокоили в данном случае не столько «государственные потребности», сколько противодействие со стороны крестьян и ряда волостных комитетов хищническому сведению лесов, которое проводилось их владельцами. « Некоторые лесопромышленники,- доносило Управление рязанского лесничества в министерство земледелия, - заявили о приостановке разработки в купленных ими казенных делянках по постановлению или заявлению местных и сельских общественных организаций». Ершовский волостной исполнительный комитет, например, приостановил действия одного из лесовладельцев, когда последний начал вырубку молодого соснового леса при ст. Криуша Рязанского уезда, а затем потребовал от него продажи лесоматериалов по таксе, установленной комитетом. [45]

Фронту требовалось больше вооружения, лошадей, продовольствия, но возможностей у населения для их производства, становилось с каждым месяцем меньше. Мужчины уходили на войну и многие уже не возвращались.

Кооперация.

Отток рабочего населения на войну заставил правительство подумать о механизации сельского хозяйства, а для потребности фронта и тыла обратиться к поддержки кустарного производства. C самого начала войны многие земства приняли живейшее участие в поставке кустарных изделий для нужд действующей армии. Пронское и Рязанское уездные земства на средства, отпущенные Всероссийским земским союзом, выполнили силами кустарей заказ на кожаные сапоги и валенки стоимостью 19 846 рублей. Департамент земледелия привлек земства и сельскохозяйственные общества к сбору и обработке лекарственных растений, необходимых для лечения раненных, а также по другим вопросам. В соответствии с решением Чрезвычайного губернского земского собрания 1916 года , агрономы и население Рязанской губернии приступило к сбору лекарственных растений, которые затем проверялись специалистами. Губернское земство ходатайствовало перед Министерством земледелия о присылке одного инструктора по лекарственным растениям и об организации краткосрочных курсов для агрономов по вопросам сбора лекарственных трав. Также в 1916 году губернское земство приняло на себя подряд на поставку для армии, сушёных овощей, и с этой целью приступило к устройству при Голенчинской ферме 3-х сушилок, выйдя с ходатайством к уполномоченному министерства Н.С.Китлову о получении ссуды на постройку в размере 5000 рублей с тем, чтобы приступить с осени к закупке овощей . Было одобрено , для нужд армии, принять на себя вопрос организации поставки скота во второй половине 1916 года. В губернии интенсивно развивалась кооперация, за два с половиной года с начала войны число потребительских обществ увеличилось на 121%. Губернское земство оказывало помощь, прежде всего, кооперативам по хранению и переработке сельскохозяйственной продукции. В 1916 году было обращено внимание на организацию молочных артелей. С этой целью при уездных земствах стали создаваться фонды для выдачи долгосрочных ссуд на оборудование артельных заводов. Оказывая помощь потребительской кооперации, земства губернии принимали на себя заботы по закупке товаров, снабжению потребительских обществ кредитами, инструкторами. [46] Трудности кооператоров общеизвестны, но к ним еще добавились реалии военного времени.

Вот как описывал в Вестнике рязанского земства № 11 за 1916 год некоторые злоключения один из руководителей общества потребителей: « В с. Палицах этот вопрос начал обострятся еще в апреле 1915 года. Чтобы не голодать, надумали открыть «общество потребителей». Они были твердо уверены, что обществу потребителей легче будет доставать все вообще товары, и правительство более будет обращать внимание на «общество». До утверждения устава общества поехал на ст. Шихраны, Моск.-Казан. ж.д., купил там 6 вагонов муки, отправил их в с. Палицы, сам поехал за пшеном на Кавказ. Пшена купить удалось в количестве 4000 пудов, но отправить не удавалось целый месяц, хотя у меня имелось и удостоверение на внеочередную погрузку. Пробились кое-как до нового урожая. Зимой 1915-1916 года с трудом доставало общество хлебные продукты, но не более 7-8 тыс. пудов. Общество потребителей на святки купило 2 вагона муки, на той же ст.Шихраны, Кашинской, мука вывезена. Вдруг бац, уведомление: если общество не сдаст муки добровольно, то мука по распоряжению фон-Мекка, будет реквизирована по 1 р. 25 коп. пуд. Что остается делать? Мука куплена по 1р.55 коп. Если не сдать, то получим убыток 600 руб. Если сдать, то сами останемся без хлеба. Пришлось обратно послать дубликаты ( здесь имеется ввиду документы о том, что мука покупалась, прим. авт.). Купил в Оренбурге пшена один вагон с условием вывоза до 1 января, если не вывезем за каждый месяц хранения платить 15 рублей. К январю не удалось вывезти: Ташкентская дорога закрыта для частных грузов. Ждем январь, февраль, март, наконец, получили наряд на перевозку «одного вагона пшена из Оренбурга». Посылаем наряд туда. Оттуда пишут, что « по нарядам не грузят, высылайте предложение от военного ведомства, литера «А». Пишем ходатайства в разные ведомства, - не откуда нет ответа. И уже в мае лично узнаю в канцелярии Рязанского губернатора, что из Оренбурга ни под каким видом пшена получить нельзя. Просим выслать задаток в тысячу рублей обратно, высчитав 75 руб. за хранение 5 месяцев. Фирма оказалась добросовестной и выслала всю тысячу, не взяв за хранение... В.Петров».

Военнопленные.

Всего до Февральской революции, по данным Центральной коллегии о военнопленных и беженцах, в русский плен были взяты около 3 млн. человек. Они были разбросаны в 410 лагерях, работали на 839 военно-промышленных предприятиях европейской части страны и 518 в азиатской.

Пленные авcтрийцы. Почтовая карточка. 1916 г.

В Московском военном округе из 252081 военнопленных 216269 находились на сельскохозяйственных работах. Применение труда военнопленных было очень выгодно для сельских хозяев. В 1915 году плата за труд военнопленных составляла 3 руб. в месяц по 15 июня и с 15 июня - 5 руб. в месяц.

Суточное содержание - 3 фунта черного хлеба,1/2 фунта мяса , 1/2 фунта крупы или пшена и прочего привара на 5 коп. в день.[47] Однако, в тяжелых условиях труда, например, на строительстве Мурманской железной дороги военнопленный получал в среднем 50-60 коп. в день, при сдельной работе – от 1,5 до 2,5 руб.

Лучшие работники, которыми считались, прежде всего, немцы как наиболее трудолюбивые и дисциплинированные, зарабатывали при 9-часовом рабочем дне до 100 рублей в месяц. Серьезным источником денежных средств была материальная помощь своим военнопленным ряда частных фондов Германии и Австро-Венгрии. Так, из Германии через «Дойче банк» было переведено для военнопленных в России 14 млн. 700 тыс. рублей, из Австро-Венгрии более 7 млн. рублей. Кроме того, военнопленные офицеры получали жалованье в зависимости от чина в 50-100 рублей в месяц.[48]

Преимущественным правом на использование военнопленных получали владельцы крупных сельскохозяйственных экономий, например, в соседней Тамбовской губернии на 25 августа 1916 год из 4480 военнопленных, в крестьянских хозяйствах работало 520 человек, в частновладельческих с размером до 200 десятин - 350, от 200 до 100 деcятин - 1000, свыше 1000 десятин - 1800.[49] Российское военное ведомство несколько раз меняло правила довольствия военнопленных, с 10 марта 1916 года Военный совет установил для нижних чинов одну постоянную продовольственную дачу в следующем размере: хлеба - 2,5 фунта, крупы - 24 золотника, мяса или рыбы - 0,25 фунта, соли - 2 золотника, свежих овощей - 60 золотников, сушёных овощей - 4 золотника, масла или сала 5 золотников, чая - 0,5 золотника, сахара - 6 золотников. При условии довольствия их два раза в неделю обязательно постной пищей. [50]

Со второй половины 1916 года продовольственное снабжение военнопленных заметно ухудшилось, как и для населения Рязанской губернии. Если правительство в июле 1916 год принимает закон о мерах к сокращению потребления мяса и мясных продуктов, которым разрешалось продавать мяса только 3 раза в неделю, то для военнопленных разрешалось продавать мясо и мясные продукты один раз в неделю по понедельникам с 10 часов утра по 1,5 фунта на человека ( из расчета 0,5 фунта в день, три раза в неделю). Принимались меры к замене мясных продуктов рыбой и овощами. Австрийский военнопленный П.Кноппе писал на родину 30 августа 1916 года: « Я не думаю, чтобы другим военнопленным приходилось так худо, как нам в России. Мы должны получать в неделю 14 фунтов черного хлеба, 7 фунтов белого хлеба, 1 коробку спичек, 3 листа бумаги, 1 фунт сахара, 3 фунта мяса, 10 фунтов картофеля,1/4 фунта чая и 30 копеек в день. Сейчас получаем 1 фунт мяса с пятном и червями, картофеля не получаем, 0.5 фунта сахара ,? фунта чая, прогоршее масло. Три недели нет белого хлеба».[51] Конечно нахождение в плену всегда связывается с представлениями о лишениях, в большинстве случаев для нижних чинов таковым оно и было, в частности в публикации того времени взгляд русского человека на военнопленных представлялся таким: «Впечатление, которое производят военнопленные турки, удручающее. Теперь, когда наступили холода, турки в своих изодранных куртках и в сапогах, напоминающих ночные туфли, положительно замерзают. Вчера встречаю на улице двух турок, дрожащих от холода, спрашиваю: «Чего вы здесь мерзнете?» Отвечают по-русски, почти без акцента: «Есть хочется, дают по 13 копеек в день, мало...». «Что, осман, не нравится?» - насмешливо говорит подошедший купец. «Вы бы лучше, чем смеяться, работу ему дали» - сказал я. Купец смягчился и уже уводил одного турка перетаскивать мешки в погреб. Подошедшая барыня дала другому серебряную монету. Тем дело и кончилось... Вильгельм сказал как-то: «Русские-варвары». Что бы он сказал при виде такой сценки?» [52]

Для попавшего военнопленного офицера в Рязань, судя по его воспоминаниям, похоже, все складывалось не так плохо: «В апреле 1915 года меня послали на австрийский фронт. Провел на фронте четыре месяца, постоянно участвовал в боевых действиях во время так называемого «наступления Маккензена» 7 июля, то есть на седьмом месяце года, на седьмой день сражений за Красник, в семь часов вечера я попал в русский плен в должности офицера 77-го полка австрийской пехоты. Эти семёрки и завершили моё активное участие в войне.

В плену я пробыл два с половиной года. Лагерь наш размещался в губернском городе Рязань. Нас поселили в большом деревянном здании, где раньше располагалась унтер-офицерская школа. Перед домом находился старый тренировочный плац, за домом - сад, все окружал высокий забор. Жили мы, изолированные от мира, но имели право на прогулки - два раза в неделю, в сопровождении солдата-конвоира. Кроме того, по воскресеньям нам разрешалось посещать службу в маленьком католическом костёле, естественно, тоже под конвоем. Рязань, скверный и бесцветный город, лежит на берегу реки Оки. В то время он славился тремя вещами: образом чудотворной Божьей Матери, разливами Оки и голодом, который поражал этот край в годы наводнений. И все же нам жаловаться не приходилось. Конечно, мы мучились от скуки затворничества и монотонной жизни, без всяких событий. В это время — а свободного времени было действительно много — я вернулся к старой университетской привычке и начал опять писать стихи. Прежде всего, я восстановил в памяти то, что записывал в блокнот, отнятый у меня русскими при взятии в плен. Три месяца спустя я прочитал «Воскресение» Толстого, свою первую книгу на русском языке. Именно столько времени потребовалось мне, чтобы овладеть этим красивым и неизвестным мне до той поры языком.

Я начал его изучать сразу же по приезде в лагерь военнопленных в Рязани, причем помощи в этом мне не оказывал никто. Сперва, нас разместили в маленьком доме в центре города, напротив так называемой «Марийской гимназии». Наши окна наполовину были закрашены известью. Однако это не мешало нам смотреть на мир сквозь верхнюю их половину. Вид, который перед нами открывался, был притягательным, хотя и неприветливым. Прямо к окнам подбегали гимназистки и показывали нам языки. О разговорах или языковой практике нечего было и мечтать. Разговаривали мы только с охранниками, прикрепленными к нашему лагерю. Читали мы только маленькую и убогую местную ежедневную газетку «Рязанское слово», а в ней, прежде всего, сообщения с фронта. Это и было моим первым чтением по-русски. Вторым чтением стал маленький словарь, который я вызубрил со скуки страницу за страницей и слово за словом. Потом я достал самоучитель русского языка и молниеносно прошел весь курс.

Девушки показывали нам языки не слишком долго, поскольку из города нас перевезли на окраину, в здание бывшей унтер-офицерской школы. Здесь нам жилось немного лучше. Правда, мы были отгорожены от мира высоким забором, но мир за забором оказался более интересным, чем мир за закрашенными окнами. Сквозь щели в заборе мы наблюдали за красивыми женщинами, прогуливавшимися по садам, окружающим наш лагерный сад, и этого хватало, чтобы вызвать наш восторг. Вскоре мы обнаружили, что некоторые доски в заборе можно сдвинуть, а то и убрать. Это стало замечательным открытием, которое пробудило в нас увлекательные, хотя и неопределенные надежды. Вдоль забора через весь сад шла дорожка, в конце которой стоял охранник, наблюдающий за нашей прогулкой. Достаточно было прыгнуть в сторону в короткий момент его невнимания, чтобы оказаться рядом с забором. Тем более что не каждый охранник был строгим Цербером. Со временем, с помощью раздвигающихся досок, мы и начали осуществлять русскую языковую практику.

Моя практика проходила с прелестной двадцатилетней особой, студенткой Московского университета, изучавшей русскую литературу. Никто нас друг другу не представлял, но знакомство наше продолжалось два с половиной года, то есть весь срок моей неволи. Зимой мы писали письма, а обязанности почтальона исполнял один из конвоиров, оплачиваемый с обеих сторон забора. Я получал от своей знакомой книги и журналы, и она была моим первым «гидом» по русской литературе.

Высшую власть в лагере долгое время представлял старый майор, злобный чинуша, уход которого мы приняли с радостью. Его заменил молодой прапорщик, бывший студент Сорбонны Трунин. Среди заключенных старшим был капитан Хоритца, австриец-пенсионер, взятый в плен на первый или второй день войны, когда он ловил рыбу в Збруче. Поскольку он никак не мог научиться говорить по-русски, для переговоров с начальством ему требовался переводчик, и для выполнения этой обязанности его выбор пал на меня. Благодаря этому я часто виделся с Труниным, который оказался большим любителем и знатоком литературы. Он и стал моим вторым литературным консультантом.

Русская поэзия меня очаровала. Самым близким поэтом был для меня Александр Блок. Поскольку в Рязани я не мог достать его избранных стихов, я попросил помочь в этом представителя шведского Красного Креста, который посетил наш лагерь и опросил кто, в чем нуждается. Я забыл об этой просьбе, и когда через какое-то время мои друзья получили пледы, обувь, белье и прочие необходимые вещи, был удивлен, что мне вручили небольшой пакет. В нем оказались три тома собрания сочинений Блока. Но скромность моя была неожиданно вознаграждена. Какая-то добрая шведская душа прислала мне еще и теплое пальто, в котором мне потом было суждено путешествовать до Варшавы». [53]

В свою очередь военный историк А.А.Керсновский так писал о наших 2 417 000 пленных (по его подсчетам) в своем труде , взятых у нас Центральными державами за всю войну: «… число, способное привести поверхностного наблюдателя к ложному заключению о невысоких качествах боевых русских войск. Поэтому ни на минуту нельзя упускать из вида другую цифру, а именно 2 200 000 германцев, австро-венгров и турок, взятых в плен этими русскими войсками, несмотря на недостойное их высшее командование и катастрофическую нехватку техники и боевых припасов». И далее анализируется.

«Приблизительно 1 400 000 попало в плен ранеными. Кто посмеет их упрекнуть за то, что они были эвакуированы не на восток, а на запад?

Из остального миллиона - попавших в плен не ранеными - было весьма много трусов и негодяев, сдавшихся по своей охоте. Таковые встречаются во все времена и во всех армиях. Но еще большее количество попало в плен по вине высшего командования, ставившего в продолжение всей войны наши войска в самые невозможные условия. Ответственны ли офицеры и солдаты 2-й армии за бесхарактерность Клюева, трусость Благовещенского, малодушие Самсонова, рутину Жилинского и невежество Юрия Данилова? Можно ли винить новогеоргиевских ополченцев ( тех самых рязанских, прим. авт.) за недомыслие генерала Алексеева и подлость духа Бобыря? А все 975 000 раненых и не раненых пленных, взятых врагом весной и летом 1915 года, не искупали разве своими страданиями преступное «Ни шагу назад!» первой Ставки? Из 1 312 000 находившихся в Германии русских пленных 233 000 пыталось бежать (по данным Рейхсархива).

Бесчеловечное отношение к русским военнопленным легло навсегда несмываемым позором на память австро-германских армий. Пленных заставляли рыть окопы на Французском, Итальянском и Македонском фронтах. Отказывавшихся подвергали пыткам. Самой распространенной было подвешивание за руки. В Германии практиковалось распинание и членовредительство. Русских воинов, до конца оставшихся верными присяге и отказывавшихся работать на неприятельскую армию, расстреливали перед фронтом.

Производить казнь назначались кадеты - будущие офицеры императорско-королевских армий. Для этих немецких юношей расстреливать русских пленных было праздником - и количество желающих во много раз превышало число избранных счастливцев … Зверства австро-венгров превзошли зверства германцев.

А между тем российское правительство, имевшее в своей власти сотни тысяч пленных немцев и мадьяр, раз навсегда могло бы положить конец, этому всемирному задушению русского имени, пригрозив репрессиями. Но у нас предпочитали плакаться на нарушение немцами каких-то гаагских и женевских бумажонок, как будто эти жалкие ламентации могли хоть немного облегчить участь русских мучеников!

Но еще более бесчеловечным, вдвойне преступным, было отношение к своим попавшим в несчастье солдатам со стороны императорского правительства. Оно ничего не захотело сделать для облегчения их ужасной участи. Русские пленники были брошены на произвол судьбы. Солдаты русского Царя рылись в отбросах своих союзных товарищей по несчастью...

Единственная помощь продуктами, получавшаяся нашими пленниками, шла от французских жертвователей, тронутых их участью из писем французских пленных. В то время как французы, англичане, итальянцы все время чувствовали за собой поддержку своих правительств, снабжавших их продуктами и грозивших немцам репрессиями, русские были брошены на произвол тюремщиков и палачей своим Отечеством, за которое они проливали кровь. Призывы французского комитета помощи русским пленным оставляли одинаково равнодушными как императорское правительство, так и демократическую общественность. Немцы после этого могли себе позволить с русскими все, что вздумается». [54]

В губернии же привлекались пленные и беженцы не только для работы на полях, но как, например, в Скопинском уезде около 80 человек пленных австрийцев занимались строительными и дорожными работами. [55]

В декабре 1915 года Рязанское губернское собрание отклонило предложение об использовании труда военнопленных (18 против 16). Объясняя отказ отсутствием у земства финансовых средств, необходимых для размещения и питания пленных. [56] Видимо другим обстоятельством являлось то, что в крестьянских хозяйствах недостаток в рабочих руках компенсировался за счет внутренних ресурсов деревни: сокращением отхожих промыслов и неземледельческой занятости населения, а также применением женского, детского труда и труда беженцев. Как показала практика, использование труда военнопленных процветало в частновладельческом секторе. Так, например, состоявшееся 13 февраля 1916 года, под председательством рязанского губернатора совещание по вопросу о распределении военнопленных по уездам постановило. «Отпускаемое на Рязанскую губернию количество военнопленных 1500 человек распределить следующим образом. Для Рязанского уезда - 120 (пункт приема г. Рязань), Данковского - 110 (г. Данков), Зарайского - 60 (г. Зарайск), Касимовского - 60 (ст. Тума), Михайловского - 250 (г. Михайлов), Пронского - 60 (ст. Хрущево), Ряжского - 200 (г. Ряжск - 100 и ст. Кораблино - 100), Раненбургского - 260 (г. Раненбург - 100 и ст. Александро-Невская – 160), Скопинского - 70 (г. Скопин), Сапожковского -260 (ст. Верда - 125 и ст. Назаровка - 125) и для Спасского - 100 чел. (ст. Есаково - 70 и Шилово — 30)».

Из него же видно, как в целом был организован процесс встречи пленных и их использования: «Поставить в известность уездные земские управы, предупредив последние, что их обязанность - принять военнопленных немедленно по доставке их военным ведомством в указанные пункты. Причем, необходимо освидетельствовать принимаемых через врача, отделить для излечения неблагополучных по здоровью и обеспечить всех продовольствием до размещения их между сельскими хозяевами.

В виду же незначительного отпуска на Рязанскую губернию военнопленных, каковым не будет удовлетворено до ¼ части всех заявленных требований, совещание признало необходимым просить министерство земледелия о назначении в Рязанскую губернию дополнительного отпуска военнопленных, не менее 5000 человек. Так как в случае неполучения просимого количества военнопленных значительная площадь частновладельческих угодий останется необработанной. По вопросам, связанным с содержанием и окарауливанием военнопленных совещание постановило: а) пища военнопленных, по возможности должна быть такая же, как у нижних чинов русской армии, но, вместе с тем, чтобы она не была лучше пищи вольных рабочих, так как это может вызвать неудовольствие со стороны последних. В те дни, когда русские рабочие употребляют постную пищу военнопленным, может быть, выдаваема такая же пища.

б) В виду обращенного военным ведомством внимания на неудовлетворительное состояние одежды военнопленных, просить уездные земские управы строго следить за тем, чтобы военно-пленные снабжались соответствующей времени года одеждой и обувью.

в) Так как в дальнейшем на работы будут отпускаться почти исключительно немцы и мадьяры, ввиду предъявленного со стороны департамента полиции категорического требования о строгом надзоре за военнопленными, просить земские управы предъявить эти требования владельцам, у коих состоят на работах военнопленные с тем, чтобы отлучки последних, хотя бы самые незначительные, ни в коем случае не допускались без стражи.

г) В виду настоятельного требования военного ведомства необходимо установить полное отделение военнопленных славян от военнопленных немцев и венгров. Причем, не только в пунктах постоянного квартирования их, но также и в местах нахождения на работах. Не допускать также, в виду циркулярного требования департамента полиции от 15 мая 1915 г. за № 25961, размещения военнопленных на жителъство, по обывательским семействам, помещая их в особо отведенных домах с соблюдением казарменного строя жизни.

д) На основании требования управления Сызрано-Вяземской ж. д. о недопущении немцев и мадьяр на работы, расположенных ближе 15 верст от линии дороги. Просить земские управы, чтобы в экономии, находящиеся поблизости, от линии железной дороги, во избежание могущих быть недоразумений, назначать по возможности военнопленных славянского происхождения.

е) В случае, если в каких-либо уездах находится избыток военнопленных, за окончанием ли срока работ или вследствие отказа от них работодателей, таких пленных не должны возвращать военному начальству, а о числе их сообщать губернатору для распределения их по тем уездам, где будет ощущаться надобность в рабочих».[57]

Помещикам за скромную еду было выгодно использовать их труд, «кому война, а кому мать родная». Вот как описывал в Касимовском уезде, крестьянин села Токарево Самохвалов И.Д. состояние помещичьих владений, где работали пленные : « Вокруг нашего села граничили леса : 1) Анурина - 367 дес. 2) Ишинбаева – 344,5 дес. 3) братьев Черновых – 156 дес. 4) Баранаева – 106 дес. 5)Манцурова – 11 дес. 6) Компании Шемякин – Алпатов – Власкин – 1529 дес. 7) Живилов – 515 дес. 8) . Власкин – 19 дес. и многих других. Означенные помещики в своих лесах не проживали, а были здесь построены небольшие сторожки, где проживали лесники, охранявшие лес. Помещики, сводили свои леса на дрова и возили в Касимов и далее, а имеющиеся в лесах луговые поляны давали крестьянам косить с уборкой третьей части, а также нанимали крестьян выдирать лыки и корье, которое отправляли в Касимов и далее на кожевенный завод, кроме двух последних компаний.

У компании был большой лесопильный завод, где работали батраки по выработке лесных материалов, которые отправляли на Оку, на пристань Рубецкую, где рабочие грузили материалы в барки и на буксирном пароходе отправляли в Рязань и далее. Живилов имел в своей лесной даче хутор с большими постройками и сараями, садом, огородом и пахотной землей – около 20 десятин и дегтярный завод, держал приказчика, много рабочих батраков... когда началась война и пригнали военнопленных , взял себе 15 австрийцев военнопленных и эксплуатировал их вплоть до прихода советской власти».[58]

Прибытию в эти места военнопленных предшествовал эпизод с участием рязанского губернатора, который по обстоятельствам происшедшего был и опубликован в номере «Рязанских губернских ведомостей» от 29 июня 1916 года уже в виде приказа. В приказе губернатора по полиции от 18 июня 1916 года №23, говорилось: « При посещении мною 16 сего июня села «Гусевский погост», Касимовского уезда, квартирующий в этом селе полицейский урядник Аксенов не встретил меня при въезде в село, не смотря на то, что о моем приезде в село было сообщено с пристани по телефону за 20 минут, из села за мной высылались лошади.

И местный волостной старшина имел возможность встретить меня у волостной пристани. Убедившись затем из произведенного по моему поручению секретарем губернского правления осмотра бумаг урядника, что у последнего не ведется документация, и имея ввиду, что как урядник, так и живущий в том селе стражник Жулин не были осведомлены о прибытии в это село накануне партии пленных австрийцев и о месте их расположения, - я прихожу к заключению, что полицейская служба, в Касимовском уезде вообще и во 2 стане, в частности, поставлена крайне неудовлетворительно». В большем числе, кроме военнопленных Австро-Венгрии в губернии и в самой Рязани находились военнопленные турки, они размещались, также при колонии в селе Голинчине. О чем в смете расходов на 1915 год сохранилась запись: «вознаграждение военнообязанным туркам за работу в колонии – 272 р. 25 к.».[59] Подтверждает это также официальная информация в «Рязанских губернских ведомостях» о том, что « в течение сего месяца в гор. Рязань прибыло значительная партия военнообязанных турок с женами и детьми в общем около 1100 человек… Несмотря на неожиданное прибытие этих турок местный помощник полицмейстера Григорьев… быстро сделал все необходимое по размещению и довольствию турок … по рассылке в уезд». [60]

В Тамбовской волости, по воспоминаниям учителя Скоробогатова В.К., военнопленных было в среднем 5-10 человек у каждого помещика. [61]

Почтовая карточка для военнопленных.

В Рязанской, Тамбовской, Тульской губерниях по переписи 1917 года статистика, использования наемной силы была такая. У крестьян на 1000 работников, занятых на земле приходилось военнопленных - 3 человека; беженцев - 1 человек; у частных владельцев на 1000 человек занятых на земле, приходилось 117 военнопленных и 23 беженца. [62]

На 1 января 1917 года в Рязанской губернии числилось (во всех уездах) 4 935 военнопленных, в октябре же месяце 1916 года в 10 уездах (кроме Зарайского и Рязанского) было 5454 военнопленных, из которых на сельскохозяйственных работах числилось 5396 человек, остальные же были заняты на других работах. [63] В течение войны , в силу обстоятельств, военнопленные бежавшие из лагерей пытались вернуться на родину через территорию губернии. В приказе № 11 ( май 1918 г.) по Центральной коллегии о пленных и беженцах ( создана по декрету СНК 23 апреля 1918 года) констатировалось, что «в последнее время по всей территории России наблюдается массовое передвижение пленных походным порядком, равно разрозненными группами по железной дороге и водным путям. Передвижение совершается самочинно, пленные голодают и блуждают и долгое время бесприютные, результатом чего является угроза массовых заболеваний». Местные жители без особых приключений задерживали их. В приказе по Губернскому Присутствию говорится : «3 июня 1916 года, в 5 часов утра сельским старостой деревни Чулковские выселки, Скопинского уезда , Степаном Аббакумовым были замечено два неизвестных ему человека, с виду не русские, зашедшие в дом одного из крестьян этой деревни. Не теряя времени, сельский староста Аббакумов с приглащенным им полицейским десятским, немедленно отправился в тот дом, куда зашли неизвестные лица, и потребовал от них предъявления видов на жительство и назвать себя. Не предъявляя никаких документов, означенные лица предложили старосте два рубля, прося их отпустить. Так как один из неизвестных совсем не мог говорить по-русски, а второй говорил плохо, сельский староста задержал их обоих и доставил к приставу 3 стана, Скопинского уезда, где они назвались бежавшими из Пензенской губернии военнопленными германской армии Виктором и Империком». [64]

Губернатором за твердое знание обязанностей и отличную распорядительность Степану Аббакумову была объявлена благодарность от лица службы и назначено в награду 15 рублей. В данном случае, бесхитростность пойманных военнопленных привела к неудаче. Но в годы войны, чтобы пробраться на родину, они иногда «договаривались между собой бежать небольшой группой. Одного похожего на славянина, одевали в форму русского солдата, который играл роль конвоира, сопровождавшего остальных военнопленных. На вокзале мнимый конвоир с фальшивыми документами, хорошо владевший русским языком, обращался к местному начальству, которое обычно оказывало ему полное содействие, иногда даже отводило специальное купе. Таким способом группа добиралась до финской границы. Иногда этот трюк удавался, иногда – нет. На станции Белоостров, к примеру, была задержана подобная группа пленных из пяти человек, бежавших из Туркестана.[65]

По рассказам моей бабушки отношение к «астрийцам» было не злобное и к ним относились как к людям, попавшим в беду, близко с ними соприкасались, отдельные лица из числа пленных были определены в крестьянские хозяйства в помощь, взамен ушедших на войну хозяев, иногда к вдовам. После войны, в первую очередь, подлежали эвакуации « бывшие вражеские военнопленные - инвалиды и гражданские пленные. Один из маршрутов эвакуации как раз проходил через Рязанскую губернию: Ташкент - Самара - Пенза - Ряжск - Вязьма - Орел.

Образование и война.

Обстановку в народном образовании в начале войны характеризовала корреспонденция из Егорьевского уезда. «С июля 1914 года и до конца 1915-16 года, призвано в ряды войск по мобилизации 45 учителей и по набору - 10. Всех этих лиц пришлось замещать учительницами. Вначале замещения эти происходили довольно гладко: лиц желающих занять вакантные мест было много. В июле 1914 было призвано более 20 человек... Скоро им пришлось принять боевое крещение. Появились первые раненые. Есть сведения , что один из них - Сахаров, пал смертью храбрых в Карпатских горах, трое находятся в плену (Муханов, Барсуков и Куликов). Из 55 человек учащих (учителей) служат офицерами.

В 1915 году призывали в ряды войск три раза: в августе, сентябре и декабре. Вследствие этого, а также других причин, тесно связанных с призывом не все школы были замещены. Так, например, в Бормусовской школе после учителя Муханова был назначен заместителем Крылов, которого через год взяли на военную службу, а потом отослали в военное училище. На место Крылова был назначен Устинов, но этот, же был взят в солдаты. Затем был назначен Стригин, который приехал в Егорьевск уже в качестве прапорщика. И только с назначением учительницей Верушкиной начались правильные занятия».[66]

Особо следует отметить, что губернское земство по прежнему уделяло большое внимание народному образованию, хотя расходы заметно уменьшились, главным образом, из-за сокращения казенных пособий. Несмотря на сокращение ассигнований в 1915 году, в Рязани из преобразованной женской учительской семинарии открывается первый в России учительский институт для подготовки учителей в соответствии с намеченной правительством программой перехода ко всеобщему, среднему образованию. В Егорьевском уезде к действующим в 1913/1914 учебном году 90 школам к 1915/1916 году прибавилось 2 школы, в Рязанском уезде. В 1916 году заканчивалось строительство четырех новых земских школ. Заботились о снабжении школ учебниками и учебными пособиями. Под влиянием войны, приходилось увеличивать срок пользования учебниками, сокращать расходы на бумагу и письменные принадлежности.

Касимовская земская управа эти расходы сократила на четверть. В годы войны продолжали действовать многие земские склады, например в 1915/1916 годах они действовали в Касимове, Скопине, Спасске, Ранненбурге. Рязанское губернское земство, в силу своих возможностей, стремилось повысить и уровень народного образования . Земское собрание чрезвычайной сессией 7-8 марта 1916 года одобрило выработанные уездными земствами проекты высших начальных училищ, приняв 10- летний срок их осуществления. При этом, согласившись с предложением управы о необходимости пополнения этих проектов новыми пунктами, связанных с учреждением новых 20 - ти училищ. Это решение было продиктовано, прежде всего, тем, что период начального обучения в России составлял 3-4 года, тогда как в странах Западной Европы он был вдвое больше. Уже в 1916 году Рязанское уездное земство ходатайствовало об открытии высших начальных училищ в селах Новоселки и Бусаево, а Касимовское уездное земство – в селе Палищах.

В условия инфляции заботились и о повышении оплаты труда учителям. В условиях роста цен на продукты и предметы первой необходимости, земство вышло с ходатайством в правительство о законодательном увеличении оклада учителям начальных школ. Министерство народного просвещения периодически выделяло средства на выплату учителям добавочного вознаграждения. В начале 1916 года правительство выделило 3 млн. руб. для выдачи учителям начальных училищ добавочного вознаграждения по 5 рублей в месяц за период с 1 сентября по 31 декабря 1915 года, рассматривался вопрос о добавочных окладах и на 1916 год.

Пожалуй, наиболее востребованной в годы войны была внешкольная просветительская деятельность земских учителей, чему способствовали недостаточность знаний и стремление узнать новости о событиях на фронте из газет. Внешкольное просвещение осуществлялось в разных формах: народные чтения и лекции. Например, в 1916 году Министерство просвещение выделило Рязанскому уездному земству 1000 рублей на организацию народных чтений, такая же сумма была выделена земством.[67] Таким образом, даже в экстремальных условиях военного времени Рязанское губернское и уездные земства , учителя, врачи делали очень много для помощи армии, раненым, беженцам, способствовали развитию народного образования. Приоритетной в годы войны стала культурно-просветительская работа среди взрослого населения.

Беженцы.

Рязанская губерния столкнулась в годы Первой мировой войны с серьезной проблемой беженцев. Первые беженцы появились в губернии в июле 1915 года, в 1916 году их число перевалило за 70 тысяч человек. Основная масса (почти 98 %) разместилась по уездам и уездным городам. Самыми крупными национальными группами среди беженцев были русские, поляки, литовцы, евреи, латыши. Почти половина беженцев - это дети до 14 лет.

Как обстояло дело по устройству беженцев, писали из Егорьевска: «В последнее время с осени 1915 года, нахлынула в уезд волна беженцев, Татьянинcкий комитет взял заботы по устройству беженцев. Первоначально пришлось разместить около 1000 беженцев по школам ввиду того, что в уезде не были подысканы для них свободные квартиры. Они кормили беженцев, устраивали их на местах, раздобывали для них обувь, пищу, собирали все это среди населения. Татьянинcкий комитет передал в руки учащих (учителей) около 8000 рублей и на эти деньги одели и обули исключительно детей беженцев, предварительно сделав обследование, в чем они нуждаются».[68]

Шнейдер А.П. «Молитва беженцев - галичан», почтовая карточка (между 1914 и 1917г.г., П.г.; Комитет Е.И.В. Великой княгини Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий).

Помогали беженцам в решении всех вопросов земства, городские думы, а также отделения пяти национальных комитетов, действовавших в губернии. «Созванное, при губернской управе совещание представителей уездных земских управ по вопросу о выполнении возложенных на земство забот о беженцах пришло к следующим выводам:

А) В отношении беженцев, проходящих через губернию транзитом, попечение земства должно выражаться:

1. В кормовом довольствии на заранее назначенных питательных пунктах, каковые определяются Рязань и Ряжск. В остальных местах устройство питательных пунктов признано излишним, ввиду близкого их расстояния от крупных пунктов в соседних губерниях. Признано желательным устройство питательного пункта в Богоявленске, в пределах Тамбовской губернии. Стоимость довольствия на пункте не должно превышать на человека 20 копеек вместе с чаем, который можно выдавать на руки ( 1 золотник чая и 7 золотников сахара);
2. В попечении о дальнейшем направлении беженцев путем выдачи установленных экстренных отзывов как на целые поезда, вагоны, так и отдельным лицам. Эти отзывы выдаются беженцам:
а) имеющим уже определенное назначение и неправильно направленным в Рязанскую губернию;
б) не имеющих определенного назначения в Рязанскую губернию и не сопровождающихся особыми предварительным уведомление о назначении в Рязанскую губернию;
в) представившие документы о необходимости ехать для совместной жизни к родным;

3. В отношении врачебной помощи и надзора признано, что для приезжающих беженцев транзитом, помощь должна оказываться железной дорогой с устройством врачебных наблюдательных пунктов и изоляционных помещений для заразных (как уже сделано в Ряжске);

Б) В отношении беженцев прибывающих в Рязанскую губернию с определенным назначение, с предварительным о том уведомлении губернской управы , для постоянного проживания в губернии, а равно беженцев осевших в Рязанской губернии было выяснено:

1.Всего в губернии может быть размещено 94 тыс. человек. Об этом постановлении сообщить главному уполномоченному Зубчанинову и просить более не присылать;
2. Отправку беженцев производить поездом в сопровождении стражника;
3. Кормовое довольствие в виде продовольственного пособия выдается с соблюдением следующего правила. Пособие выдается всем поголовно при полном отсутствии каких-либо заработков в месте поселения;
4. Высший размер пособия определяется для взрослых 15, а для детей до 5 пяти лет 10 копеек на день;
5. При прибытии в уезд должно выдаваться единовременное пособие в 2 руб. 50 копеек на голову для прокорма, в первые дни, для подыскания работ. На покрытие всех расходов помощи беженцам, кроме кормовых, следует по 10 коп., на голову;
6. Образование местных комитетов ( приходских, районных, волостных, городских) признано безусловно необходимыми».

При Рязанской земской управе 18 сентября 1915 года состоялось совещание председателей управ, на котором было окончательно выяснено количество беженцев, возможное для размещения в Рязанской губернии. Это количество и было определено 94 тыс. человек . По уездам беженцы были предварительно спланированы к размещению, таким образом: в Данковском, Зарайском, Касимовском, Михайловском, Раненбургском, Ряжском, Скопинском и Спасском уездах по 8 тыс., в Егорьевском 7 тыс., в Пронском 5 тыс., в Рязанском и Сапожсковском по 9 тыс. человек.

К 6 октября по сведениям Рязанской губернской управы, количество беженцев, прошедших и размещенных по губернии, представлялось в таком виде:

на Данковский уезд приходилось 4148 человек, на Егорьевский 5513, Зарайский 2927, на Касимовкий 1251, на Михайловский 3475, на Пронский 3672, на Раненбургский 3496, на Ряжский 92, на Рязанский 4153, на Сапожковский 6234, на Скопинский 4706, на Спасский 3001.

Что же касается средств, отпущенных на оказание помощи беженцам, то они исчислялись в 200000 руб., причем из этой суммы на долю Рязани приходилось 1000 руб., Данковского уезда - 14400 руб., Егорьевского -15000 руб., Зарайского - 10600 руб., Касимовского - 3000 руб., Михайловского - 12800 руб., Пронского - 10000 руб, Раненбургского - 13000 руб., Ряжского - 39000 руб., Рязанского - 16400 руб., Сапожковского - 20400 руб., Скопинского - 16700 руб., Спасского - 12200 руб.

Чиновники Рязанской губернской земской управы, столкнувшись с этой проблемой, признавали в то время, что громадное, вынужденное переселение людей являлось всенародным бедствием, в облегчении которого должны принять участие все общественные силы.

В Рязанской губернии появились четыре питательных пункта, через которые особенно в больших размерах проходили беженцы, а именно: Ряжск, Рязань, Богоявленск Тамбовской губернии и Павелец. Амбулатория для беженцев в Рязани, в Троицкой слободе.

От обществ взаимопомощи женщин появилась дешевая столовая у Троицкой заставы в д. Кочетыгова. Бесплатные билеты на обеды в этой столовой выдавались в губернской земской управе. Стоимость обеда, состоящего из мясного и каши, составляла 20 копеек. Обеды отпускались на месте и на дом. Отпуск производился по талонам. Был организован детский очаг, вход в который осуществлялся по талонам.

Беженцы все прибывали, на 10 октября 1915 года дополнительно было предусмотрено к отправке: в Зарайский уезд - 4, Пронский - 604, Раненбургский - 906, Сапожковский - 1221, Скопинский - 1572, Спасский - 4307 человек. Питательные пункты для беженцев открыты в Рязани - 2, в Ряжске, в Раненбурге и при станции Миллионной. Раненбургская земская управа также устроила за счет Земского союза питательный пункт, организовала амбулаторное медицинское помещение. Зарайская уездная управа разослала по уезду возвание и открыло прием пожертвований деньгами и вещами в пользу беженцев. [69]

Поездка в губернию.

В годы войны стало заметно уменьшаться количество скота в крестьянских хозяйствах. По итогам военно-конской переписи 1912 года, в губернии насчитывалось 36 процентов безлошадных крестьянских дворов. По итогам переписи 1917 года без рабочего скота числилось уже в 39,8 процента крестьянских хозяйств. К общей тягостной обстановке вскоре присоединились и другие испытания. В 1915 году частыми гостями сел и деревень стали различные эпидемии. В Касимовском уезде и самом городе свирепствовали тиф, скарлатина, и дифтерит. В феврале сильная эпидемия охватила село Спас-Клепики и его окрестности. Вспыхнула эпидемия черной оспы непосредственно под Рязанью – в селах Солотча и Дягилево. [70]

Лето 1916 года. В связи с успехами на фронте, Брусиловским прорывом, дало обывателям надежду на скорую победу, с большей интенсивностью появились патриотического характера статьи в газетах, активизировалась губернская жизнь. В «Русском инвалиде» , «Рязанской жизни» всю вторую половину 1916 года рассказывалось о героизме и подвигах наших воинов, зарождавших в населении реальные надежды на скорое окончание войны. Так о награжденном орденом Святого Георгия 4-й степени штабс-капитане 17-го саперного батальона Николае Зарубе рассказывалось, что он « в продолжение целого месяца… своими энергичными и полными беззаветной храбрости действиями парализовал всякую активность в минных работах противника, заставив его перейти полностью к обороне, тем дал возможность удержать в наших руках Сопановский участок. Этот участок стал единственным на фронте корпуса исходным плацдармом при прорыве австрийского фронта 22 мая 1916 года».

В некрологе памяти М.И. Терентьева из «Рязанской жизни»: «В марте месяце этого года на фронте был убит рязанец поручик М.И.Терентьев. Это одна из многих жертв героической борьбы… вот сейчас перелистывая страницы его полевой книжки, видишь истинный характер. Донесение от 5 мая 1915 года: «Противник опять накапливается, огня открывать не могу, так как патронов нет. Спросите: будут ли патроны? … А через страницу он приказывает фельдфебелю: «чтобы ни один человек не смел уходить без моего приказания. Сообщи взводным, что нам идет поддержка». Сейчас же после этого извещает начальство: «относительно моей роты не беспокойтесь , я не уйду…»

В письме к отцу покойного командир полка пишет: « Я всегда удивлялся поразительному спокойствию и всегдашнему его веселому настроению. Его все любили. Если бы вы видели неподдельные слезы нижних чинов, прощавшихся с телом своего командира, может быть, это облегчило бы Ваше горе. О безупречной храбрости его знал весь полк, и не было человека, который не сознавал бы, что он – есть гордость полка».

Не меньшее участие вызывали короткие сообщения, вроде этого. «Героическая смерть за родину учителя Фофановской церковно-приходской школы Ряжского уезда Василия Андреевича Орлова. В 1914 году, 28 июля он как ратник ополчения 1-го разряда, был мобилизован и зачислен в 495-ю Рязанскую пешую дружину, 22 июля 1916 года был убит в сражении с врагом».

Некрологи вызывали неподдельные чувства сопереживания и гордости, общего горя, но простому народу , крестьянину и небогатому землевладельцу хотелось ещё с большой силой знать, когда будет победа, когда кончится череда несчастий. [71]

Обнадёживающие вести с фонта побудили местные власти еще раз мобилизовать население, а заодно убедиться в его лояльности.

В «Рязанских губернских ведомостях» от 10 августа 1916 года, в неофициальной хронике помещена статья о посещении губернатором Сапожковского уезда: «Утром 31 июля, прибыв из Рязани в сопровождении Сапожковского уездного предводителя дворянства князя Николая Сергеевича Волконского на станцию Чучково, Московско - Казан. ж.д., Главноначальствующий губернии был встречен производившим в то время ревизию крестьянских учреждений в Сапожковском уезде Непременным Членом Губернского Правления, местным Земским начальником и высшими полицейскими чинами уезда. По пути со станции, в селах Чучково и Ости — Пластиково Начальник губернии, встреченный населением хлебом — солью, посетил храм и произвел ревизию волостного правления; далее в Строевском, прослужил в недавно выстроенном храме короткий молебен. Проехав в имеющее крупное значение село Путятино, Губернатор посетил три храма и в одном из них, встреченный отцом настоятелем, прослушал молебен с коленоприклонением о даровании победы Российскому воинству, приняв затем хлеб - соль от местного населения, в здесь же расположенной камере земского начальника 2- го участка и волостного правления, выслушав доклад Непременного Члена Губернского Присутствия о результатах ревизии, довел Земскому начальнику и главе волостного правления руководящие указания.

Начальник губернии вышел к ожидавшему народу, и обратившись к нему со словом, между прочим, указал на необходимость, в настоящее время развивать на местах огородничество и свиноводство, должностным лицам же подтверждена их обязанность оказывать чинам полиции всяческое содействие при охране спокойной работы населения на местах и по наблюдению за возникновением всяких неосновательных слухов и толков, могущих сеять тревогу и волнения. В конце беседы долго неслось не смолкая «ура» всех присутствующих подхваченное здравием Верховному Водителю нашей славной и победоносной армии. Осмотрев затем, выстроенные заботами Земского Начальника и землевладельца Г.Ф. Климова депо вольно-пожарной дружины и каменной, новой построенной земской больницы. (К 1 января 1914 года в Рязанской губернии числилось 93 добровольных дружины, в том числе 6 городских вольно-пожарных обществ и 85 сельских пожарных дружин. В этот же год в Рязани была образована Троицкая вольная пожарная дружина. Начальник Рязанской вольной пожарной дружины А.А. Худзинский был делегатом 6-го Международного пожарного конгресса в Петербурге. В годы первой мировой войны пожарные Рязанской губернии, несмотря на тяжелое положение, сохранили боевую выучку и профессионализм. Руками рязанских пожарных были изготовлены тысячи противогазов и окопных перископов. Для нужд армии, собраны значительные денежные средства. Прим. авт.).

Начальник губернии проехал к Г.Ф. Климову, откуда вечером прибыл в казенное имение при селе Песочне, по дороге в дер. Отраде и селе Песочне крестьяне встречали хозяина губернии хлебом – солью. Приехав, в Песочне местный волостной старшина в своем приветственном слове от всего населения волости и самого уезда просил Губернатора повергнуть к стопам Государя Императора чувства беспредельной преданности и горячих чаяний ради победоносного конца войны , жертвуя всем достоянием и жизнью.1-го августа приехал в гор. Сапожок и по пути принял хлеб - соль от крестьян в селе Михеи, Начальник губернии осмотрел городскую богодельню и земский лазарет. В дворянском собрании принял представлявшихся им. После чего пешком, в сопровождении должностных лиц и земских гласных направился в местный собор, а затем крестным ходом вся процессия, при большом стечении народа проследовала для освещения места , отведенного под памятник Императору Александру III , где совершено было торжественное молебство: отсюда вся процессия двинулась к памятнику Царю Освободителю. Затем были осмотрены местная тюрьма, помещение военнопленных и был произведен смотр полицейской стражи. Проведя ночь в том же казенном имении при селе Песочне, Губернатор 2-го августа проехал на лошадях до ст. Шилово. По дороге в дер. Никитиной и селе Поляны принял хлеб-соль... »

В отношении свиноводства, затронутого губернатором во время поездки, то действительно губернская власть и призывала к этому и выдавало льготные ссуды с окончательным расчетом после выращивания свиней, но многие крестьянские хозяйства так были подорваны войной, что по свидетельству Данковского земства этот вопрос можно было решить только при условии привлечения труда военнопленных.

Недовольство войной.

В губернии к 1917 году остро назрели аграрный вопрос, недовольство войной. Еще в ноябре 1914 года крестьянин деревни Павловки Ряжского уезда В.С. Борисов был арестован за агитацию среди односельчан против царского правительства и войны. Уездный исправник доносил губернатору, что В.С.Борисов в присутствии нескольких крестьян заявил: « За что служить, за что воевать? Не за что. У нас в деревне взяли 60 человек, а у Шиловского никого. За что наши воюют? Ни за что. При конституционном правительстве было бы не то. Вот теперь к нам в деревню возвратился по болезни солдат, и ему никакого пособия не дают, так будет и с каждым: кончится война, и ступай куда хочешь, тогда правительству не нужен и иди работай на Шиловского, а он будет жить в Лондоне. Вот почему нужно было бы свезти хлеб хотя бы у Шиловского, потому что мы его работали, и он должен принадлежать нам, а не Шиловскому. Какой это порядок? Посмотрим, какое правительство будет после войны».

В отдельных случаях недовольство крестьян выражалось в массовом протесте против призыва в армию. Наибольший резонанс среди таких выступлений получило волнение ратников 2-го разряда и сопровождавших их лиц в городах Михайлове и Зарайске в сентябре 1915 года. Событие в Михайлове получили идентичное освещение в двух документах. Один из них – донесение рязанского губернатора Н.Н. Кисель - Загорянского в министерство внутренних дел, второй – специальное отношение прокурора Московской судебной палаты юстиции. Как свидетельствуют названные документы, распоряжение о призыве ратников 2-го разряда стало известно в волостях Михайловского уезда 5-6 сентября. В Михайлов стали прибывать призываемые и их родственники. К 7 сентября их прибыло 7-8 тысяч человек . 8 сентября один ратник и сопровождавший его крестьянин были арестованы местной полицией по обвинению в нарушении общественного порядка. Это на первый взгляд, незначительное происшествие, привело к вспышке протеста крестьян, недовольных призывом и тем, что они оторваны от родных мест в завершающий период сельскохозяйственных работ. Толпы возбужденных крестьян заполнили центр города. Они забросали камнями полицейское управление, а вскоре осадили дом исправника.

Дальнейшие события прокурор Московской судебной палаты описывал так: « Подойдя к квартире исправника, возле которой по распоряжению последнего были поставлены 22 вооруженных городовых и стражника, толпа с криком « бей полицию, пусть берут полицию, тогда и мы пойдем», двинулась на городовых и загнала их во двор к исправнику, где они спрятались в подвальном помещении; затем в окна квартиры исправника полетел град камней, которыми были выбиты почти все стекла; кто-то из толпы стал чем-то обливать из бутылки стену дома и старался поджечь ее спичкой, но не удачно, так как шел дождь. Часть толпы во главе с ратником крестьянином Фоминым ворвалась во двор к исправнику, крича, что надо убить полицейских; из помещения, где спрятались городовые, раздались выстрелы, одним из которых был убит Фомин, после чего толпа отхлынула. По толпе вслед за этим было дано еще два залпа».

В городе Зарайске вспышка волнения ратников, выступивших против призыва их в армию, произошла 11 сентября. Толпа ратников попыталась привлечь к своему шествию по улицам города солдат 217 - го запасного полка. Как свидетельствовало губернское жандармское управление, зачинщиками волнения в Зарайске явились лица, работавшие на фабриках.

В оболочке стихийного выступления был заключен вполне реальный протест крестьян против призыва в армию и, следовательно, против войны. И не случайно в своем отношении в министерство юстиции прокурор сделал вывод: « Из расспросов командированным в Михайлов товарищем прокурора очевидцев описанного происшествия выяснилось, что оно носило не просто буйства, вызванного раздражением против полиции, а сопротивления, приведшего к неисполнению указа о созыве ратников 2-го разряда».[72]

Таким образом, к 1916 году настроения деревни Центрально-черноземных губерний становятся приподнятым. Одной из причин было выкачивание из беднейших хозяйств налогов. Тамбовский жандарм осведомлял свое начальство о таких явлениях : « Налоги платят и солдатки, бедственное положение, которых все более и более ухудшается. На почве описи самоваров и прочей рухляди в уплату недоимок растет недовольство, и происходят столкновения с сельскими властями. За солдаток вступаются квартирующие по деревням низшие чины. Вот их заявления: «Какие тут вам подати. У нее муж на войне, а дома малые ребятишки. Какие же деньги тут взыскиваете вы? Мы служим, и платить вам не обязаны. Если я приеду домой после войны и узнаю, что староста взыскивает недоимки с моей жены, то я из него все кишки вымотаю».[73]

В мае 1916 года, крестьянин села Мишино Зарайского уезда И.Т. Курганов, находившийся в команде выздоравливающих солдат, при посещении родных мест заявил, что « после войны солдаты, по соглашению между собою, не отдадут своих винтовок до тех пор, пока правительство не исполнит всех требований их левых партий и пока не отберут у помещиков землю».[74]

Февральская революция.

Хотя первые телеграммы о переходе власти пришли уже 28 февраля, но цензура задержала их. Губернатор Н.Н.Кисель-Загорянский приказал не оглашать телеграммы о текущих событиях. « 2 марта , он провел совещание с вице-губернатором, председателем губернской земской управы и городской головой. Ночью по приказу губернатора была выставлена усиленная воинская охрана у важнейших объектов. В 3 часа ночи закончилось совещание, в котором участвовали также представители земских управ, железнодорожных служб и различных общественных организаций. В ходе его официально было объявлено о свержении монархии и образовании Временного правительства. С утра 3 марта в Рязани начались манифестации горожан и солдат. С красными флагами и повязками они подошли к зданию городской думы, где потребовали освободить политических заключенных. Вышедший к манифестантам городской голова Антонов заверил собравшихся, что заключенные будут выпущены и рассказал также о событиях в Петрограде и попросил сохранять порядок. Пока в Рязани продолжались манифестации, собрались гласные думы. Героем дня был городской голова И.А.Антонов, который еще раз зачитал телеграммы из столицы и сообщил, что местная полиция и гарнизон поддержали революцию. На заседании думы был вызван полицмейстер, и.о. исправника, его помощник и начальник городской стражи, которые единогласно признали совершившийся переворот.

После заседания городской думы состоялось намеченная встреча представителей общественных организаций, собравшихся для создания временного исполнительного комитета (ВИК). Его состав был определен в 14 человек, после чего ВИК провозгласили верховной властью в губернии. На этом заседании был выбран новый начальник гарнизона - подполковник М.Ф.Губин и его заместитель подполковник С.Д.Яковлев. Продебатировав вопрос о желательности ареста губернатора и жандармерии, собравшиеся разошлись до вечернего заседания. В то время как в здании городской думы решался вопрос о власти, губернатор вызвал к себе вице-губернатора, начальника гарнизона, командиров полков, председателя и прокурора окружного суда. Собравшиеся решили признать Временное правительство для «поддержания порядка и спокойствия». На вечернем заседании ВИКа были обсуждены принципиальные вопросы. Было решено выпустить политических заключенных из рязанской тюрьмы (которых там не оказалось), обратиться с воззваниями к населению и солдатам, арестовать чиновников царской администрации (губернатора, вице-губернатора, начальника жандармского управления), увеличить представительство различных общественных организаций в ВИК (до 96 человек) и собраться в новом составе 4 марта. После заседания были проведены аресты намеченных лиц.

Видимо разобравшись кого выпустили, 6 мая 1917 года, Рязанская губернская инспекция опубликовала сообщение в «Рязанских губернских ведомостях» следующего содержания: «… тюремная инспекция разыскивает освобожденных насильственной толпой манифестантов 3 марта 1917 года из Рязанского исправительного отделения арестантов : а) ротных: Потапова Семена Прокопьева, крестьянина Рязанской губ. Сапожсковского у. Михеевской вол., с. Кривеля, 36 лет., 2 арш. 4 вершка, волосы русые, нос , рот, обыкновенные, глаза бурые, лицо чистые, особых примет не имеет; Мусатова Алексея Васильева, кр. , Рязанской губ., Скопинского у., Курбатовской вол., села Малого Подовечья, 40 лет, роста 2 арш. 7 вершков, волосы русые, нос, рот, обыкновенные, лицо чистое, особые приметы : пальцы безымянный и мизинец правой руки и на левой все пальцы, кроме большого не гнутся… Панина Гавриила Андреева, кр-на Рязанской губ., Зарайского у., Ильицинской вол., деревни Староподгорной, 42 лет, рост 2 арш., 6 вершков, волосы темно-русые, нос, рот обыкновенные, глаза серые, особые приметы на левом ухе шрам.
б) каторжных: Савинова Илью Сергеева, кр-на Рязанского у., Бахмачеевской вол. деревни Малого Шапова, 32 лет, рост 2 арш. 6 вершков, волосы темно-русые, борода и усы рыжие, нос, рот обыкновенные, глаза серые, особые приметы : на правой щеке родинка …

в) Рязанской губернской тюрьмы, находившееся в больнице исправительного отдела: ... Еремина Артемия Евстратьева, кр-на, Рязанской губ., Пронского у., слободы Никольской, Архангельской вол., 45 лет, роста 2 арш. 4 вершка, волосы русые, глаза серые, лицо чистое, нос правильный, особые приметы: на левой щеке шрам, на голове несколько шрамов, левое ухо отрезано; Пронина Владимира, кр-на Рязанской губ., Сапожковского у., села Лаврентьева, 27 лет, рост 2 арш. 3 вершка, волосы русые, глаза светло серые, особые приметы: на левой руке средний палец отрублен по первый сустав…» .

Третьим марта завершились события Февральской революции в Рязани. К концу дня были арестованы чиновники царской администрации, от должности отстранили, без ведома высших церковных властей, рязанского епископа Димитрия, которого считали руководителем правых организаций в губернии. Временный исполнительный комитет, объявил себя верховной властью в губернии и назначил рязанским гражданским комиссаром Л.И. Кученева. В городе сохранялся полный порядок. Высшим проявлением выражения ликования народа стал объявленный 12 марта в губернском центре «праздник Свободы». Он начался с торжественного молебна и салюта, затем прошли военный парад и общегородская манифестация, завершившиеся угощением солдат. 22 марта состоялись торжественные проводы на фронт маршевых рот, защищать «революционную» Россию.

Весть о революции в столице пришла в уездные города Рязанской губернии в разные дни и при неодинаковых обстоятельствах. Жители Данкова узнали о событиях в Петрограде еще 28 февраля, но ничего предпринято не было. Председатель земской управы П.С.Новиков находился, как минимум, до 2 марта в Рязани. Лишь 4 марта после получения известий об отречении Николая II городская полиция саморазоружилась и сообщила об этом в земскую управу.

Жители Егорьевска узнали о революции 3 марта, после чего в городе начались демонстрации рабочих и солдат. Демонстранты ловили и разоружали городовых и препровождали их в тюрьму. В этот же день разъяренные солдаты убили командира 80-го запасного пехотного полка полковника де-Лобеля. Временным начальником гарнизона и командиром полка стал полковник Латонин. 22 марта в городе на совместном заседании представителей волостных исполнительных комитетов, сельских обществ, духовного ведомства, служащих земства и земских гласных был создан уездный исполнительный комитет. Из членов комитета было образовано Бюро, главой которого стал председатель земской управы М.Д.Макарьев.

Первые сведения о революции в Зарайск поступили, по-видимому, 28 февраля или 1 марта, когда позвонили из Москвы. Сведения были противоречивы, и ясность появилась лишь вечером 2 марта, когда прибыли столичные газеты. В ночь со 2 на 3 марта по приказу командира 217-го запасного пехотного полка полковника Шишкина была арестована вся полиция и члены монархического «Союза русского народа». С раннего утра 3 марта в городе начались манифестации. На следующий день был организован городской исполнительный комитет.

В Касимове о событиях в Петрограде узнали 4 марта. Инициатором созыва экстренного совещания «по вопросам, связанным с моментом текущей жизни» выступила земская управа. На совещании присутствовали земские гласные, представители от города и его учреждений, волостные старшины. По-видимому, тогда был создан городской исполнительный комитет. Уездный комитет появился 20 марта в ходе совещания, в котором приняли участие земские гласные, представители от волостей, железнодорожных служащих, советов рабочих и солдатских депутатов, городского исполнительного комитета.

В Михайлове о перевороте узнали 3 марта. Телеграммы раздавались земством только «интеллигентам, которые всецело примыкают [к] новому правительству». Осведомление о событиях в Петрограде лишь небольшой группы людей привело к тому, что ни 3, ни 4 марта демонстраций и митингов не было. Большинство горожан узнало о революции, по-видимому, лишь 5 марта. Земству удалось предупредить возможные эксцессы, но задержать решение вопроса о власти после того, как город узнал о революции, было невозможно. В утвержденном уездным исполнительным комитетом 21 марта «Временном положении об общественном управлении в Михайловском уезде, Рязанской губернии» комитет назывался «главным общественным учреждением по управлению всеми местными делами уезда». Земству предписывалось работать в согласии с комитетом.

Когда о революции узнали в Пронске, точно неизвестно. Председатель уездной земской управы Н.И.Ведерников в дни революции, по-видимому, сбежал из города, в результате чего уездным комиссаром 11 марта стал уездный предводитель дворянства П.П.Луговой. (Прежде он носил фамилию фон Дервиз, которую из патриотических соображений сменил с началом Первой мировой войны). В первых числах марта в Пронске был создан уездный исполнительный комитет, разросшийся позже до 65 человек.

В Раненбурге, с приходом известий о революции, 4 марта начались стихийные митинги. На одном из таких митингов, состоявшимся 5 марта, был образован уездный исполнительный комитет.

Точно неизвестно, когда о Февральской революции стало известно в Ряжске. Председатель уездной земской управы В.А.Трусов открыто выступил против революции. Он «вел себя вызывающе, рвал телеграммы, грозил разгоном и арестом служащих». Трусов «бросил земство в самую критическую минуту» и уехал в свое имение, где и был арестован. В самом Ряжске 6 марта был создан уездный исполнительный комитет, избравший комиссаром агронома П.П.Кукушкина.

Весть о событиях в столице достигла Сапожка 5 марта. Полученные телеграммы с описанием событий в Петрограде размножались в типографии и раздавались населению. Инициатором этого выступило земство. В храмах был отслужен молебен, после которого земский агроном Н.И.Бутыркин предложил провести в Общественном собрании беседу о последних событиях. Примерно, на это же время по инициативе председателя земской управы И.И.Кульберга созывалось совещание членов управы, гласных, городской управы, начальников местных правительственных учреждений.

В Скопине, после получения известия о событиях в столице, было образовано 2 комитета - городской и уездный. Уездный комитет начал работать 12 марта. В этот же день он, «считаясь с враждебным отношением населения к старому цензовому Земскому собранию, опасаясь возникновения на этой почве эксцессов», упразднил земство, заменив его собой.

В Спасске о Февральской революции узнали, по-видимому, 5 марта. В этот же день был создан Спасский Общественный комитет из 47 человек. В целом по губернии из 12 председателей уездных управ, которые должны были стать уездными комиссарами Временного правительства, в дни революции трое предпочли скрыться и не участвовать в создании новой власти, оставшиеся девять председателей стали уездными комиссарами. Места скрывавшихся или отказавшихся, заняли лица, избранные уездными исполнительными комитетами. В дальнейшем по разным причинам к июлю 1917 года из 9 «мартовских комиссаров» на своих постах осталось четверо. Новая власть, в лице различных исполнительных комитетов, уже весной 1917 года обратила внимание на положение в органах местного самоуправления - земствах. За весну 9 из 12 земств были демократизированы, 1 собрание упразднено и 1 слито с уездным исполнительным комитетом. Процесс демократизации предусматривал введение в состав земств, представителей широких народных масс (не зажиточных крестьян, рабочих, солдат, интеллигенции), которые не имели возможности быть выбранными в земства по прежним законам. Созданная в дни революции местная власть достаточно быстро вошла в противоречие с теми основами, на которых Временное правительство предполагало создать новое российское государство. В чем-то правительству пришлось пойти на компромисс, в чем-то оно осталось непреклонным.

Большинство исполнительных комитетов перестало существовать уже летом 1917 года. Те же, что продолжали функционировать, играли роль совещательного органа при официальном местном представителе власти Временного правительства - уездном комиссаре. [75]

Крестьянские и солдатские волнения в 1917 году.

Как отразилась, свершившаяся Февральская революция, на отношении крестьян к землевладельцам ?

Эту революцию в губернии называли не иначе как государственным переворотом. Из опросных листов Всероссийской сельскохозяйственной переписи, разосланных губернской управой в августе 1917 года, можно сделать некоторые обобщения и попытаться дать ответ на данный вопрос. Результативная часть опроса охватила 76% волостей, в среднем по каждой волости получилось два корреспондента. В опросе участие принимали в большинстве своем крестьяне – 45 %, но наряду с этим 24% представляли исполнительные комитеты и другие административные учреждения, а кроме того, духовенство - 13%, землевладельцы – 4%, учителя – 4% , прочие – 10%. Опрос по количеству, не вполне полный, но достаточный, чтобы сделать правильные обопщения.

Были такие суждения: «Государственный переворот отразился на крестьянах торжественно» (Спасский уезд, Юштинская волость); «При первой вести о государственном перевороте крестьяне встретили восторженно - священником было отслужено торжественное богослужение» (Михайловский уезд, Печерниковская волость); «В радостной и неописуемой форме» (Скопинский уезд, Горловская вол.) и т. д.

Большинством корреспондентских ответов - 60% отражалось такое мнение, что революция на отношения крестьян и владельцев ничем не отразилась. Крестьяне, к землевладельцам никаких требований не предъявляют и, все происходит в полной тишине, в «согласном и спокойном отношении», «по старому, без перемен», «настроение крестьян не изменилось,- верят, что Учредительное собрание наделит землей крестьян».

Меньшинство же, правда, довольно значительное - 40%, говорило: «У крестьян явилось враждебное отношение и желание сравнить с собою во всем». (Рязанский уезд, Астроминская волость); «Не выражают прежнего уважения и считают равноправными» (Пронский уезд, Букринская волость); «Прежде помещики через нас, мужиков, наживались, а теперь мы хотим на их счет: на то воля народа» (Спасский уезд, Исадская волость); «Даже прежние хорошие отношения стали плохими» (Пронский уезд, Воскресенская волость) и т. д. Некоторые подчеркивали враждебные настроения крестьян не только к помещикам, но и к зажиточным представителям всех классов, не исключая и своего собственного. «Происшедший государственный переворот в высшей степени обострил отношения крестьян к землевладельцам, духовенству и к богатым крестьянам» (Михайловский уезд, Малинковская волость); «Крестьяне враждебно стали относиться к землевладельцам, даже и к своим зажиточным товарищам» (Раненбургский уезд, Шереметьевская волость ); «Очень плохо: уничтожить помещиков и всю землю разделить, а также и отруба» (Зарайский уезд, Кругловская волость).
В чем же в частности, проявлялось крестьянское движение в Рязанской губернии во время производства весеннего сева?

Из ответов корреспондентов на этот вопрос с достаточной ясностью вырисовывалась общая картина крестьянского движения в этот период.

Оно почти исключительно было направлено к урегулированию существовавших форм арендных отношений и к созданию новых. Для осуществления этих задач нередко избирался путь принудительных действий. Например, из некоторых местностей Сапожковского уезда были сообщения, что «крестьянами предъявлено к землевладельцам настойчивое требование сдать им в аренду такие участки земли, которые прежде не сдавались» ( Мороз.-Борковская, Михеевская волости);«Отбирали землю за плату» (Раненбургский уезд, Ведновская волость); «Крестьяне потребовали себе земли, и владелец дал 13 дес. в аренду, - прежде вся земля обрабатывалась самими» (Данковский уезд, Спешневская волость); «Землевладелец dejure добровольно, defacto под давлением насилия отдал крестьянам и землю под яровой посев и лесные угодья под пастьбу скота» (Рязанский уезд, Шумошская волость); «Под давлением крестьян большая часть владельческого посева уступлена крестьянам» (Раненбургский уезд, Новотишевская волость). Уже в марте 1917 года крестьяне Данковского уезда отказались платить прежнюю сумму аренды за землю и стали самостоятельно распахивать помещичью землю, вызвав возмущение не только окружающих помещиков, но и министра Временного правительства Шингарева. Помещики ряда других уездов сообщали в губернский центр о том, что крестьяне требуют нарушения договора об аренде земли , сгоняют рабочих. Посылаются телеграммы в Министерство земледелия вроде следующего содержания: « Крестьяне крадут рожь с поля в большом количестве. Потравили и скосили 15 десятин прекрасного овса. Подговаривают рабочих- беженцев не работать, полиция бездействует. Прошу помощи, пахать никто не хочет. Рогович».

С другой стороны, надо отметить определенно выраженное, выжидательное настроение крестьян в этот период, « желание получить на это разрешение извне, законодательным порядком в свое распоряжение их (владельцев) земли, хотя самовольного осуществления не произошло» (Скопинский уезд, Корневская волость); «Ждут не дождутся, когда законным путем получат в свое распоряжение ч.-влад. земли» (Касимовский уезд, Ерахтурская волость); «Сдержанно, с надеждой на улучшение землепользования» (Касимовский уезд, Бутыльская волость); «Хотят отнять все, но пока ждут Учредительного собрания» (Сапожковский уезд, Высоковская волость); «Большинство понимающих крестьян не хотят и не дозволяют производить никаких аграрных недоразумений до разрешения этого (земельного) вопроса Учредительным собранием...» (Егорьевский уезд, Троицкая волость).

Замечания корреспондентов о том, что трудовое население, стремясь к приобретению владельческой земли, все же предоставляет окончательное разрешение этого вопроса Учредительному собранию, встречалось часто. При этом сквозила надежда, и даже уверенность, что вопрос о земле в Учредительном собрании будет решен в пользу крестьян.

Во время ярового сева, 44% сообщений с мест указывало на случаи самовольных захватов владельческой земли на тех или иных условиях; большая же часть - 56% говорила, что никаких нарушений прав владельцев со стороны крестьян не производилось. При этом в некоторых случаях указывалась готовность, хотя нередко вынужденная, самих владельцев идти навстречу желаниям крестьян, увеличить их посевную площадь на наиболее выгодных для них условиях. «Некоторые землевладельцы сдали свою землю в аренду, но самовольных захватов не было» (Рязанский уезд, Екимовская волость); «Земли было захвачено очень мало, больше землевладельцы добровольно сдавали землю» (Рязанский уезд, Екимовская волость); «Захваченного не было и добровольно сдавалось частью малоземельным крестьянам» (Ряжский уезд); «У арендаторов и землевладельцев земля взята с их согласия» (Данковский уезд, Коноплянская волость); «Были соглашения, с владельцем за его подписью» (Данковский уезд, Кудрявская волость); «Случаи захвата были, но была и доля согласия землевладельца» (Спасский уезд, Юштинская волость); «Вся земля была сдана по договору вол. исп. к-та с управляющим» (Раненбургский уезд, Салтыковская волость).

Во взаимоотношениях крестьян и землевладельцев прослеживалась положительная роль местных комитетов, благодаря которым во многих случаях были предотвращены насильственные действия. Они не были тогда большевистскими. «Благодаря энергии местных комитетов, захватные действия крестьян ликвидированы вовремя и частъю перешли в миролюбивые соглашения» (Михайловский уезд, Токаревская волость); «Были частичные попытки к захвату, но были предотвращены местным комитетом» (Скопинский уезд, Яблоневская волость); «Вся земля засевалась крестьянами с согласия владельцев и по определению комитетов» (Зарайский уезд, Полянская волость) и т. д.

Наиболее яркой формой движения среди крестьянского населения Рязанской губернии в области изменения земельных отношений было стремление к понижению арендных плат на все земельные угодья, снимаемые крестьянами у помещиков.

Подавляющим большинством показаний анкет - 81% показано, что крестьяне употребляли, немало усилий, как самостоятельно, так и при содействии комитетов, чтобы добиться новых, значительно более низких, арендных цен под яровые посевы. Из ответов становится, очевидно, что «арендная плата была понижена до смешного» (Спасский уезд, Исадская волость); «крестьяне собственную свою землю отдали даже по повышенной цене», а «землю брали по несообразно низким ценам» (Сапожковский уезд, Мороз.-Борковская волость); «Было понижение на 200% по соглашению, при содействии вол. Комитета» (Сапожковский уезд, Мороз.- Борковская волость); «Была цена высока, а теперь, согласно земельных комитетов, - на половину» (Михайловский уезд, Маковская волость); «К понижению цен комитеты склоняют владельцев» (Ряжский уезд).

Помимо перечисленных форм крестьянского движения в период весенних работ были требования о повышении заработной платы. В общем, по гy6epнии число случаев, когда население прибегало к этим требованиям и забастовкам, не велико и составляло 2,5% в общем итоге показаний. Забастовочное движение в период уборки сенокосов наблюдалось в довольно редких случаях в виду того, что почти все помещичьи луга, так или иначе, эксплуатировались самими крестьянами. Там же, где этого не наблюдалось, крестьяне прибегали к снятию с работ, приглашенных владельцами рабочих, или препятствовали их найму. Например, из Зарайского уезда имелось сообщение, что во время уборки сенокоса «комитет особенно старательно снимал рабочих». Как сообщалось из Можаровской волости Сапожковского уезда: «забастовка заключалась в том, что не позволяли крестьяне владельцам нанимать на уборку сенокосов людей, а принуждали самих собственным трудом обработать и поснимали военнопленных».

Наблюдались также самочинные действия крестьян, направленные на использование не захваченных земельных угодий частных владельцев. Производился, главным образом, самовольный выпас скота на чужих угодьях, на это указывало значительная часть корреспондентских сообщений, около 60 %. При этом, чаще всего страдали владельческие сенокосы, лесные угодья и пары. На помещичий выгон и площади, занятые посевными травами, скот пускался значительно реже.

Летом 1917 года, погромное крестьянское движение в Рязанской губернии, носило лишь зачаточный характер. Случаи разграбления усадеб поджогов хищения инвентаря, разбора владельческого имущества, а также и насильственных действий по отношению к усадебному персоналу отмечались далеко не часто, в 20% от общего числа показаний. Но они уже были. Имеющиеся ответы по этому вопросу можно разделить на две главных категории: безусловно отрицающие наличность у крестьян настроения, влекущего к самочинным и незаконным действиям по отношению к помещикам и их неземельному имуществу; показания, свидетельствующие о склонности населения к таким действиям.

Вот несколько наиболее типичных ответов обеих категорий:

«Вообще в нашем уезде весьма тихо, и наблюдается порядок в переустройстве землепользования» (Рязанский уезд, Астроминская волость); «Все тихо, потому что крестьяне отлично поняли, что захватов производить нельзя» (Егорьевский уезд, Середниковская волость); «Я знаю половину Касимовского уезда и не слышу дурного» (Рязанский уезд, Ушморская волость) ; «У нас ничего не сделали и говорят: что поставит закон» (Касимовский уезд, Ветчанская волость); «Ничего в Букринской вол. не было: живут мирным путем на прежних основаниях, ждут решения Учредительного собрания» (Пронский уезд); «Не было благодаря тому, что не было подстрекателей и агитаторов; иногда являвшиеся со службы солдаты и внушали крестьянам взять теперь же, но крестьяне воздержались» (Скопинский уезд, Измайловская волость).

Сообщения другого характера: «Разгромлено имение кн. Крапоткина, скот взят, захвачены все машины и все имущество. Управляющие и все рабочие были силою удалены» (Раненбургский уезд, Никольская волость); «В д. Вышинок и в с. Митягине все разграблено и разобрано. Владелица удалена из дома в одном белье» (Раненбургский уезд); «Сломали городьбу у сада и огорода, порвали плоды, поломали фруктовыя деревья» (Пронский уезд, Абакумовская волость); «Ломают сады, огороды портят» (Рязанский уезд, Астроминская волость); «Собираются взять коров при первом требовании для армии и оставить одну» (Рязанский уезд, Астроминская волость); «Крестьяне вообще любят арестовывать, даже арестовали своего священника» (Касимовский уезд, Алексеевская волость).

Следует также отметить девять случаев, указанных корреспондентами, когда крестьянами были захвачены имения в полном составе с передачей управления выборным комитетам. Такие случаи зарегистрированы в уездах: Михайловском и Раненбургском по три случая, в Пронском, в Рязанском, Сапожковском и Спасском по одному. Из Михайловского уезда, следующим образом, объясняли цели произведенного захвата: «Им. Хрипкова 600 дес, арендуемое Г., передано с согласия владельца в пользование местных крестьян по распоряжению местного к-та, т. к. Г. не продуктивно управлял хозяйством». В Раненбургском уезде, имение князя Трубецкого принято в распоряжение волостного исполнительного комитета за уходом управляющего. Случай захвата одной экономии в Исадской волости Спасского уезда, местный корреспондент характеризует как очень неудачный опыт, так как, по его словам, «получился хаос и больше надзирает сам хозяин».

В большинстве случаев, как отмечают корреспонденты, действия крестьян в том, или ином направлении развивающегося в их местности крестьянского движения регулировались сельскими сходами - 65% сообщений и постановлениями местных комитетов- 31%. [76]

В различных акциях , в том числе, противоправных участие принимали как бедные так и богатые крестьяне.

Таким образом, основной характер крестьянского движения весной и летом 1917 года, являлся захват в свои руки частновладельческой земли на льготных арендных началах , выжидание решения Учредительного собрания. Вместе с тем наметилась тенденция стихийного захвата земли и имений.

Нарастание крестьянских выступлений в губернии объяснялось тем, что Временное правительство не предприняло каких-либо реальных шагов в области разрешения аграрного вопроса. Помещичье землевладение в губернии, как и во всей стране оставалось неизменным, что не могло не вызывать озлобления со стороны крестьян, ожидавших, что Февральская революция разрешит наболевший для них вопрос. Сами правительственные круги прекрасно понимали, что все формы крестьянских выступлений основаны на сохранении крупного землевладения и малоземелье крестьян. Так , в своем донесении Рязанскому губернскому комиссару Раненбургский уездный комиссар откровенно заявлял: «Если много шумихи вокруг Раненбургского уезда, то я объясняю это тем, что Раненбургский уезд первым выступил в аграрном вопросе и тем, что в его пределах на десять крестьянских десятин семь частновладельческих». Руководство рязанского губернского комитета Совета крестьянских депутатов направило 14 июня 1917 года в главный земельный комитет специальное отношение с изложением своих взглядов на аграрный вопрос. Начиналось оно успокоительно , так как авторы утверждали, что « местное крестьянство терпеливо ждет Учредительного собрания», что большинство « воздерживается от насилий и захватов». «Но в то же время, - отмечалось далее, - крестьянство считает, что с падением старого строя должны теперь же подлежать устранению многие из прежних кабальных отношений, совершенно справедливо возмущающих крестьянскую совесть. Эта кабальная зависимость в области земельных отношений часто настолько тяжела, что даже и при прежнем строе, покоившемся на полном подавлении личности крестьянина, вызывала острые вспышки . поэтому у него вполне естественно возникает вопрос – чем же в его повседневной жизни оказался переворот, какие действительные облегчения принадлежат ему? Если не считать некоторых революционно проведенных местными организациями мер, то нужно отметить, что никаких». Эти откровенные слова подтверждают наличие объективных предпосылок для возникновения крестьянского недовольства . [77]

В тоже время, «в апреле в стране была введена карточная система для городского населения, из расчета 1 фунт ( 400 г.) на человека. Временное правительство провозгласило хлебную монополию. Все запасы хлеба сверх определенной нормы подлежали сдаче государству по твердым ценам. Для обеспечения заготовок создавались губернские и уездные продовольственные комитеты. В поставках продовольствия нуждались северные уезды губернии. К 12 мая запас пшеничной муки в Рязани составлял 6-7 вагонов. Городской продовольственный комитет принял решение о запрещении вывоза из города пшеничной муки и изделий из нее, всех видов крупы, сахара, мяса, овса и сена. Поскольку в других губерниях закупочная цена была выше, то Рязанский губпродком запретил вывоз из губернии продовольствия. На промышленных предприятиях губернии постоянно вспыхивали трудовые конфликты и антиправительственные выступления. Одним из главных очагов забастовок стали летом суконная фабрика Арацкова в Мурмино и ватные фабрики в Спас- Клепиках. Бастующим удалось добиться увеличения зарплаты на 50-60%. На чугунолитейном заводе в Сынтуле Касимовского уезда в ответ на решение владельца закрыть предприятие, трудовой коллектив взял его под контроль и объявил себя трудовой рабочей артелью».[78]

Не спокойно было и в солдатской среде. Приказом № 846 от 30 июня 1917 года командующего войсками Московского военного округа А.И.Верховского 79-й и 208-й полки отправлялись на фронт в полном составе. Крайней датой выхода полков на фронт называлось 10 июля. Под влиянием известия о приказе 1 июля пять тысяч солдат Рязанского гарнизона собрались на митинг, на котором приняли резолюцию о том, чтобы в полном составе на фронт не выходить, а эвакуированных распустить по домам на полевые работы. Полковые комитеты эту резолюцию одобрили. Делегация солдат отправилась в Москву с резолюцией митинга на прием к заместителю Верховского, подпоручику В.В.Шеру. Последний постарался втолковать делегатам, что приказ не расходится с решениями Всероссийского съезда Советов. Сам Верховский посетил мятежный гарнизон 3 июля. Устроив гарнизонный смотр, он потребовал исполнения приказа о выходе полков на фронт. На вечер того же дня был запланирован митинг с участием командующего войсками Московского военного округа, на который он не попал. Получив известие о событиях в Петрограде, Верховский поспешил вернуться в Москву.

Начальник гарнизона Губин своим приказом запретил какие-либо собрания и митинги, для чего были усилены караулы по городу. Видимо, позиция Губина, не решившего пойти на открытый разрыв с Советом, не удовлетворяла штаб округа. Поэтому 6 (или 7) июля он был, заменен на посту начальника гарнизона подполковником С.Д.Яковлевым, своим помощником. Уже 7 июля на заседании Совета солдатских и офицерских депутатов Яковлев, сообщив о своем назначении, поставил вопрос о выходе полков на фронт. Делегаты от рот причины отказа исполнить приказ о выходе на фронт объяснили так: 49-летние солдаты этим приказом распускались по домам, призванные белобилетники были не обучены, а эвакуированные должны были заменить на позициях стражников, жандармов и полицейских старше 40 лет. Последнее обстоятельство было неприемлемым для эвакуированных. Они считали, что «слуги старого порядка», вернувшись с позиций, могут начать контрреволюционную агитацию.

Члены рязанского Совета солдатских и офицерских депутатов по вопросу о выходе на фронт разделились на три группы. Первые настаивали на выполнении приказа; вторые были настроены против этого и предлагали поддержать выступление петроградских солдат; третьи, составлявшие большинство, предлагали отправить в первых рядах на фронт буржуазию и вернуться к старой системе пополнения фронта маршевыми ротами, а не целыми полками.

Необходимо заметить, что недовольство войной , когда вместо единиц скрывающихся от мобилизации в начале войны, только по одному Ряжскому уезду на третий год военных действий числилось уже десятки и это явление приобретало массовый характер во всей губернии, причем представителей разных сословий . Так в официальных сообщениях писалось « Ряжское уездное , по воинской повинности присутствие разыскивает нижеследующих лиц, подлежащих отбыванию воинской повинности, о состоянии в живых и местожительстве коих, сведений не имеется, рожденных в 1898 году: крестьян Кораблинской волости: Михаила Григорьева Раздомина 20 октября; Николая Чупихина 15 ноября, незаконнорожденного; Николая Иванова-Бирюкова , незаконнорожденного 8 июня…

Пустошинской волости: Половинкина Семена Ефимова, Зуйкова Ефима Иванова…Савина Андрея Поликарпова, Прозорова Михаила Ивановича.

Еголдаевской волости: Петра Алексеевича Лифанова-16 июня; дворянина Епифановского уезда Александра Михайловича Полунина – 2 ноября; сына дьякона Леонида Глебовича Синайского – 23 февраля; сына разъездного чиновника Михаила Константиновича Успенского – 15 декабря; сыновей поч. граждан Владимира Александровича Кудрина – 1 июля; Владимира Павловича Фелицкого – 15 июля; сына священника Владимира Викторовича Боброва – 8 июня; дворянина Евгения Алексеевича Нивольского - 3 марта; сына капитана Николая Ивановича Жданова – 5 апреля; сына коллежского секретаря Сергея Борисовича Гарднер – 12 июня; сына священника Василия Ивановича Яблонева – 22 апреля…

Смольевской волости: Андрея Пичужкина – незаконнорожденного 26 ноября; села Мостья, Василия Егоровича Грачева – 24 июля; д. Князевские выселки, Павла Андреева Зотова – 13 февраля… Николая , подкинутого 30 апреля к крестьянину Покровской волости Поликарпу Константинову». [79]

Настроение населения и в полках гарнизона было одинаковым, все видели необходимость перемен. Обстановка в запасных полках была настолько накаленной, что правление фабрикантов и заводчиков Егорьевско-Раменского района в письме на имя начальника штаба Московского военного округа просило принять «решительные меры», и в частности вывести из Егорьевска расквартированный там запасный полк.

Тем временем, волнения в гарнизоне приняли угрожающий характер: по сообщениям ряда газет, солдаты 79-го пехотного полка захватили в цейхгаузе около 125 тысяч патронов и отказались их возвращать. На заседании Совета 7 июля никакого конкретного решения принято не было. Это обстоятельство поставило Яковлева в трудное положение. С одной стороны, он должен был требовать исполнения приказа о выходе полков на фронт. Просто приказать Яковлев не мог. С другой стороны, его позицию в Совете поддерживало меньшинство депутатов. Но новый начальник гарнизона не сдался, в результате чего его усилия не пропали даром. Видимо, Яковлев решил воздействовать на Совет комплексно. Вероятно, с назидательной целью Яковлев организовал отправку на фронт двух украинских рот 15 июля. Вслед за ними, 16 июля, на передовую отправилась ударная рота «батальона смерти» 208-го полка. На заседаниях Совета солдатских и офицерских депутатов Яковлев неоднократно поднимал этот вопрос, ссылаясь на постановления Московского областного бюро Советов и ЦИК. Наконец, Яковлев добился отмены решения Совета и 20 июля полки ушли на фронт. Всего за июль 1917 года на фронт отправилось около 18 тысяч солдат рязанского гарнизона, в результате чего к 1 августа в городе и его окрестностях осталось 13 824 человека. [80]

В целом, стихийные солдатские выступления периода июньского наступления были вызваны как политикой Временного правительства, так и усиливавшимся расколом общества, который, в свою очередь, был обусловлен рядом противоречий, обострившихся после Февральской революции, но не решенных.

30 августа начальник 10-й пехотной запасной бригады , как начальник гарнизона, издал приказ о введении военного положения на всей территории Рязанской губернии. Запрещались « всякие шествия, демонстрации и митинги, всякие сборища на улицах и площадях». Последующими приказами на территории губернии вводилась военная цензура. Осенью 1917 года в расквартированных полках губернии произошли новые выступления солдат. Сигналом к ним послужили события, развернувшиеся в Скопине в 81-м пехотном полку. 22 сентября состоялось общее собрание солдат полка, на котором обсуждалась резолюция объединенного заседания Совета солдатских депутатов и комитетов воинских частей Скопинского гарнизона о передаче власти в руки Советов и окончании войны. Собрание «единогласно постановило принять резолюцию». Но этим дело не ограничилось. Газета «Голос труда» сообщала, что «делегаты 81-го полка, объехавшие полки 10-й бригады, с целью большевисткой пропаганды, возвратились и сообщили, что все полки присоединились к их резолюции». Губернский комиссар Ф.К.Павлов в эти дни сообщал министру внутренних дел : «Положение Рязанской губернии за последние дни тяжелое и угрожающее. Ряжский, Раненбургский, Сапожковский и Рязанские уезды захвачены погромным движением… противодействовать решительным мерам захвата власти …- лишен, потому что сила убеждения исчерпана. А организация силы принуждения встречает порой непреодолимые препятствия. При таком положении дел я не считаю себя вправе оставаться на занимаемой должности и нести на себе тяжелую ответственность за вверенную мне губернию».

Солдаты полка отказывались выполнять приказы своего командования, особенно, когда речь шла о посылке отрядов для усмирения крестьянского движения.

10 октября министр внутренних дел Временного правительства в телеграмме на имя командующего Московским военным округом потребовал оказать помощь скопинскому уездному комиссару войсковыми частями для борьбы с крестьянским движением, так как «солдаты 81- го пехотного полка бездействуют». Вслед за выступлениями 81-го полка последовали выступления частей Рязанского гарнизона . 15 октября около 200 солдат 78-го пехотного полка вышли на улицы Рязани, пели революционные песни. Ораторы призывали к свержению Временного правительства. Вечером 17 октября большая группа солдат 78-го полка во главе с прапорщиком Бегичевым, делегатом губернского съезда Советов, направилась в казармы 79-го полка, расположенные недалеко от города и стала призывать солдат присоединиться к демонстрации. Откликнулось около двух рот. Солдаты 78-го и 79-го полков направились к Дому свободы и провели там митинг. [81] Губернская власть искала способы взять под контроль происходящие события, что видно из записи разговора начальника Рязанского гарнизона с офицером военно- политического отдела штаба Московского военного округа 18 октября 1917 года:

Яковлев: « У аппарата начальник гарнизона» .

Гуськов: «У аппарата прапорщик Гуськов из военно-политического отдела. По приказанию помощника командующего войсками прошу подробно сообщить о положении Рязанского гарнизона, о количестве солдат, участвующих в манифестации».

Яковлев: « Первый день [в] манифестации участвовало человек 150-200, солдаты 78 - го полка прошли от казарм до здания благородного собрания, оттуда к Дому Свободы. На второй день было от 208 - го полка человек до 300, причем во избежание эксцессов со стороны демонстрантов присутствовали командир полка и офицеры. Демонстранты шли строем, [в] присутствии офицеров дошли до Дома Свободы, где выразили сочувствие заседавшему там съезду Советов, и ушли обратно в казармы». Гуськов: « Когда это было и с оружием или без оружия и каково настроение городского населения?»
Яковлев: «Это было первый день , 15 и 16. Демонстранты были без оружия. Настроение горожан тревожное».

Гуськов: «Больше ничего не имеете добавить ?»

Яковлев: « Еще есть: вчера, 17, вечером, толпа солдат 78 - го полка во главе с прапорщиком 81 - го полка Бегичевым пошла из Рязани в Дашковские казармы, в 79-й полк, где потребовала музыку и уговаривала солдат 79 - го полка присоединиться к демонстрации, часть солдат 79 - го полка, приблизительно около двух рот, без офицеров, присоединилась к ним и вся эта толпа отправилась в Рязань. По моему приказанию, переданному по телефону командиру 79 - го полка, был выслан вдогонку к манифестантам и полковой комитет 79 -го полка в полном составе и несколько офицеров для поддержания порядка и предотвращения эксцессов. Манифестация направилась к Дому Свободы, где большевиками Дунаевским и Толиным говорились речи. Часам к 11 вечера толпа разошлась. Две роты 79 - го полка вернулись в свои казармы. Содержание речей – передача власти Советам, долой войну и порицания действий Временного правительства вообще. Резолюция 81- го полка принята сочувственно почти во всех полках ввиду того, что в Советах преобладают большевики. Ввиду создавшегося тревожного настроения и ожидающегося выступления в Петрограде большевиков, нет сознательной силы сторонников Временного правительства, на которую можно было бы опереться. Полтора эскадрона, присланные в Рязань из Тамбова, вследствие экстренных и неотложных командировок в уезды почти растаяли, и в настоящее время из них в Рязани находится всего 35 человек кавалерии. В сегодняшней телеграмме, посланной командующему войсками о настроении в городе и войсках, я просил о скорейшей высылке кавалерии. За сегодняшний день волнений и эксцессов не было».

Гуськов: « Можете ли Вы по состоянию уезда, вернуть часть конницы в Рязань?»

Яковлев: «Да, мною уже сделано распоряжение, послана срочная телеграмма комиссару, вернуть из Михайлова 30 человек и из Новоселок еще 7 человек… Настроение солдатских масс к кавалерии недоброжелательное».[82]

В это время, возмущение крестьян начинает выражаться преимущественно , в форме разгрома помещичьих имений. Так, если за период марта- августа месяца 1917 года в губернии по официальным подсчетам было 26 случаев захвата имений, то только за один сентябрь их насчитывалось 32. По данным же МВД губерния входила в число регионов России, максимально охваченных «аграрными беспорядками» и с марта по октябрь было разгромлено 108 имений, из них в августе – октябре 87. В течение октября в Раненбургском уезде было разгромлено 112 имений, в Скопинском уезде – 22 имения. Разгромы имений означали открытую войну, развернувшуюся между крестьянами, с одной стороны, землевладельцами, помещиками и Временным правительством - с другой. И как в каждой войне, обе стороны доходили до применения крайних средств. Крестьяне решали земельный вопрос своими средствами.

Однако, прекрасно понимая: помещики губернии не собирались в чем-либо уступать. Они буквально засыпают губернский центр телеграммами и прошениями с просьбой защитить их и наказать «виновных», т.е. крестьян. «Необходима рота хорошо дисциплинированных солдат» - требовал Раненбургский уездный комиссар. « Прошу защиты» - телеграфировал помещик того же уезда. В делах Рязанского исторического архива содержится жалоба землевладельцев Раненбургского уезда на действия Пителинского волостного комитета, посланная на имя Керенского в сентябре 1917 года: « Правительство не приказывает беспорядки делать и чужую собственностью распоряжаться, а они ничего этого не признают… Простите, что мы Вас беспокоим своей просьбой, а больше негде искать защиты». В свою очередь правительство , требует от губернских властей ликвидации крестьянских выступлений. « Благоволите немедленно сообщить, какие меры приняты губернии частности Скопинском и Михайловском уездах обеспечению беспрепятственного и нормального хода работы частновладельческих имениях» - телеграфировал за МВД Леонтьев губернскому комиссару. Для борьбы с крестьянскими выступлениями в уезды губернии направлялась вооруженная сила из состава гарнизонов различных городов не только Рязанской , но и других губерний. Изменения в настроениях крестьянства вынуждена констатировать даже местная Рязанская печать. Так в газете « Рязанская жизнь» № 243 от 8 октября 1917 года , отмечалось следующее: «Крестьяне ( Данковского уезда) не дожидаясь Учредительного собрания, приступили к решению аграрного вопроса «своими средствами». Начались погромы. А еще в июне месяце из Пронского уезда сообщили губернскому комиссару, что «…В пределах Архангельской и Дурновской волостей граждане общинники во многих местах приступили к насильственному завладению землями граждан отрубников».

Правящие круги губернии оценивали нарастающее движение как разбой и анархию. Местная печать в конце сентября 1917 года объясняла начавшийся разгром имений не чем иным, как стремлением получить « богатую добычу».[83] В телеграмме Михайловского уездного комиссара губернскому комиссару о росте крестьянских выступлений в уезде от 11 октября сообщалось : « Анархические действия [в] уезде ежедневно развиваются. Имеются многочисленные заявления из разных мест уезда с просьбой помощи: из имений Гагариной, Коробьина, Вадпольской, Соколовой, Худяковых, Кошелева , Еринского завода, землевладельца Кузнецова, Кученева и др. Мы, нижеподписавшиеся , категорически заявляем, что в настоящее время кавалерийский отряд не может быть возвращен, в противном случае слагаем с себя всякую ответственность за могущие быть последствия». Погромы же тем временем ширятся, из телеграммы губернского комиссара в Министерство внутренних дел и Главное управление милиции, от 17 октября: « Пятнадцатого октября в Данковском уезде погромы развиваются, пехота имела столкновение [c] крестьянами, и двое крестьян убито. Скопинском уезде тринадцать погромов». Из заявления помещика Писарева губернскому комиссару, 21 октября 1917 года: «Настоящим имею честь заявить, что крестьяне деревень Самары и Федоровских выселок 15 октября сего 1917 г. захватили вышеуказанное принадлежащее мне имение со всем живым и местным инвентарем, скотным кормом и хлебом и поставили от себя выбранного ими из своей среды заведующего имением. Покорнейше прошу вашего распоряжения о принятии мер к охране моего имения и имущества от расхищения, дабы сохранить его в целости». [84]

В эти дни губернию посетили представители Временного правительства – товарищ министра внутренних дел Хижняков и прокурор Московского окружного суда Стааль.

Меры, предпринимаемые местными властями, не давали результатов. Местные войска принимали соответствующие резолюции и не участвовали в подавлении выступлений крестьян , которые захватывали имения и земли. Другие вместо избиения крестьян вместе с ними участвовали в разгроме и захвате. Например, такой случай произошел при беспорядках в имении Петрово- Соловово . А.Ф. Стааль с войсками под командованием капитана Мироновича усмиряли крестьян Рязанской и Тамбовской губерний . При посылке войск в Рязанскую губернию направляли : в Рязанский уезд – 1,5 эскадрона, в Раненбургский – 1 эскадрон и Скопинский 0,5 эскадрона. Из сообщения газеты «Рязанская жизнь» о требовании Раненбургского крестьянского съезда : « 21 октября в народном театре состоялось собрание, точнее митинг представителей всех волостных организаций нашего уезда… В качестве гостя на митинге присутствовал прокурор Московской судебной палаты А.Ф.Стааль, под руководством коего в нашем уезде производится расследование о погромах в усадьбах землевладельцев… Собравшиеся на митинге крестьяне требовали отозвания из Раненбурга военного отряда, волнующего их, освобождения арестованных по подозрению в погромах, отдачи их на поруки и производства параллельно с государственной следственной комиссией демократического расследования о главных виновниках погромов в Раненбургском уезде…

Собранием была избрана из членов Советов крестьянских депутатов следственная комиссия для расследования законности действий судебных органов. Все арестованные в погромах переведены из Раненбургской тюрьмы в арестные дома других городов».

С целью наведения порядка в ноябре 1917 года в Ряжском находилось 4 офицера и 100 солдат, в Данковском – 65 солдат, команда 213 пехотного запасного полка и солдаты 78 пехотного запасного полка, в Скопинском уезде 52 человека кавалерии и рота солдат. [85]

Что для старой , что для новой власти в том социальном положении и с теми не решенными проблемами , крестьянство было одинаково опасно.

Новая власть.

В октябрьские дни сложилось неустойчивое равновесие . Губернский комиссар Временного правительства не признавали переход власти к Советам. Телеграф приносил сообщения о боях в Москве, в окрестностях Петрограда, а в Рязани обе стороны выжидали. В эти дни, одновременно с Октябрьским восстанием и борьбой за власть между сторонниками Советов и Временного правительства в стране проходили выборы в Учредительное собрание. Рязанская губерния , по итогам выборов 12 ноября, должна была послать в Учредительное собрание – 8 человек. Выборы проходили по партийным спискам, которые отражали весь спектр политических сил, существовавший в губернии. Список №1 принадлежал кадетам, №2 – РСДРП ( меньшевики), №3 – партии эсеров, №4 – трудовой народно-социалистической партии, №5 РСДРП (б), №6 – беспартийным избирателям Спасского уезда, №7 – блоку земельных собственников и старообрядцев. В список №1 вошел лидер кадетов В.А. Маклаков, в список №7 – миллионер Рябушинский и генерал А.А. Брусилов, большевики включили в свой список Н.И. Бухарина, В.В. Оболенского ( Осинского), М.С. Александрова ( Ольминского), Г.И. Благонравова.

Голоса избирателей, пришедших на выборы , распределились следующим образом: 56% было отдано за список партии эсеров, за большевиков отдали голоса 37%, главный противник большевиков в 1917г. партия кадетов получила 4,2%, самый консервативный список « земельных собственников и старообрядцев» получил 1,3 %, полное поражение потерпели меньшевики, получившие 0,7%, на списки №4 и №6 пришлось соответственно по 0,5% и 0,2%.

После выборов в Учредительное собрание сторонники Советской власти взяли под контроль положение в губернском центре, 16 ноября было принято решение об изъятии оружия у офицеров гарнизона. Начальник гарнизона был отстранен, произошли выборы командного состава в воинских частях. Новыми командирами стали солдаты и младшие офицеры , сочувствующие революции. Было объявлено о создании Красной гвардии, куда записалось около 400 человек. Губернский комиссар и его помощник бежали. Отряд , посланный Временным Революционным комитетом взял под контроль тюрьму, чтобы освободить «аграрников»: крестьян, арестованных за участие в захвате помещичьей земли. Кроме начальника тюрьмы, было арестованы члены губернского Совета крестьянских депутатов, но затем их освободили. Комиссары ВРК были назначены в банк, тюрьму, губернское правление, продовольственную управу. Ввели цензуру над публикациями газеты «Рязанская жизнь», стоявшей на кадетских позициях.3-6 декабря 1917 г. работал губернский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, который юридически оформил изменение политической ситуации в регионе. ВРК был распущен. В качестве руководящего органа был создан Совет Советов, из 5 большевиков и 4 левых эсеров. Для управления отдельными отраслями жизни создавались комиссариаты. К началу декабря власть перешла в руки Советов во главе с партией большевиков только в Рязани. В уездах еще несколько месяцев продолжали действовать городские думы, уездные и волостные земства, продолжавшие выполнять властные функции. Только 7 декабря был смещен с должности начальник управления городской милиции, не признавший новую власть. К концу 1917 года Советская власть была провозглашена, но ее органы созданы только в 7 из 12 уездов губернии – Рязанском, Раненбургском, Ряжском, Спасском, Егорьевском, Зарайском, Михайловском. В пяти остальных – Пронском, Скопинском, Сапожковском, Касимовском, Данковском только к январю 1918 года утвердилась новая власть.[86]

События, происходившие внутри губернии и на фронте были тесно связаны между собой. В январе-феврале 1917 года, на заключительном этапе войны, отправленная на фронт в начале войны из Рязанской губернии 35-я пехотная дивизия продолжает вести позиционные бои в районах Баткув, Звыжин, Грабковце, Кудобинде, Пясюжова, Янковице, Стехниковце, Ханчариха. В это же время, дивизия по планам командования проводит выделение от Болховского, Моршанского, Зарайского полков подразделений кадра, для формирования соответственно 623,624 и 625 пехотных полков, вошедших в состав 156 пехотной дивизии. После Февральской революции, в марте 1917 года в полках дивизии и 35 артбригады были образованы Военно-революционные комитеты, апреле ротные (батарейные) и полковые (дивизионные) комитеты солдатских депутатов.

Без дисциплины, дезорганизованные соединения и части 17 армейского корпуса, где находились 35-я дивизия и 35 артбригада, летом 1917 года не удержали фронт, и бросив, вооружение, обоз побежали. В результате , после потерь, в августе-сентябре корпус был отведен в тыл.

В начале 1918 года, на последних, занимаемых позициях дивизии с приданными частями у Ярославце-Кабарове и на линии Могилев-Двинск, в полках был проведен опрос нижних чинов по вопросу выявления желающих вступить в Красную гвардию. Добровольцев оказалось не много, в частности в полках дивизии 345 человек. В конце марта 1918 года, после приказа наркома Крыленко о всеобщей демобилизации, оставшиеся на сверхсрочной службе чины 35-й пехотной дивизии начали эвакуацию имущества в места постоянной дислокации – в Рязанскую губернию. Прибывшие в Рязань, чины Нежинского, Болховского полков и 35-й артбригады, сразу вошли в состав комитета советских депутатов Рязанского гарнизона, а к маю 1918 года составили в нем большинство.

Подписанием большевиками Бресткого мира закончилась для России Первая мировая война. Расформирование частей и подразделений 35-й дивизии и 35-й артбригады завершилось в середине апреля. Последние приказы отданы по дивизии – 14 апреля, по полкам – 17 апреля 1918 года. Знамена и полковые реликвии полков и бригады были сданы в Московский арсенал, вывезенное в Рязань военное имущество на бывшие интендантские склады. Ни один из полков дивизии не был перефомирован в части Красной армии. Новой власти нужна была только власть и названия созданным полкам придумали новые.

Имущество дивизии стало основой для вооружения и экипировки, созданных в июле-декабре 1918 года в губернии караульных частей, милиции и первых частей Красной армии, подчиненных командованию Южного фронта: 1-я Рязанская пехотная дивизия, 2-я Рязанская стрелковая дивизия, Рязанский пролетарский караульный батальон, 1-е Рязанские курсы командного состава ( будущая 15-я пехотная школа на ул. Каляева).[85] Расформирование 17-го саперного батальона (с февраля 1917 года -17-й инженерный полк) произошло в марте 1918 года. [87]

Вскоре уже в печати новой власти, сделавшей так мало для единения русского народа, появились корреспонденции, отражавшие суть перемен. «Умер бывший капитан Болховского полка Александр Евгеньевич Казанский, в 1918 году, сорока двух лет от роду. Умер рано, но как это ни чудовищно звучит, - вовремя. В стране на многие годы стало небезопасно быть офицером русской армии, даже отставным. Небезопасно не только для бывшего офицера имеющего боевые награды, но и для членов его семьи. Похоронили Александра Евгеньевича в городе Рязани, на Лазаревском кладбище». [88]

От прежнего лозунга «За веру, царя и отечество!» для многих ничего не осталось. Зачем нужны были все эти жертвы? Царя нет, что будет с отечеством? Призрачная свобода разделила , который раз общество на господ и их крепостных. Все, по своему, не правы.

Тогда мы были в полувеке от отмены крепостного права. В сознании крестьян оно фактически отменено не было. Вопросы, не разрешенные реформой 1861 года, революцией 1905 года встали с чудовищной силой после войны и требовали своего решения. Но решать пришлось другой власти, у которой были свои способы решения назревших проблем. Главным в России был всегда не народ, создающий и охраняющий богатство страны, а обладание властью. Временное правительство, а затем и советское ввергло страну в хаос, пока не появилась железная рука.

Убитые, раненые и инвалиды войны ушли в забвение. Война ведь не в защиту социалистического отечества - империалистическая.

Жертвы понесенные населением Рязанского края в Первой мировой спустя век, до сих пор ещё не оценены. Сколько убитых и раненых? Где похоронены? Не узнаем и всех героев этой войны. Но память о них останется в наших сердцах. Память сильнее времени.

В тяжелые дни Великой отечественной войны 1941 – 1945 годов Сталин вспомнил о наших великих полководцах Александре Невском, Александре Суворове, Михаиле Кутузове, вспомнил и о православной вере. Без всего этого, без наших побед в прошлом мы не победили бы в последней, самой жестокой и кровопролитной.

Потери.

Расчетов людских потерь России в Первой мировой войне довольно много и результаты их разнятся в зависимости от методик и полноты используемого материала. Как известно, материалы для вычисления потерь были сосредоточены в Генеральном штабе, Главном военно-медицинском управлении, Центральном управлении по эвакуации населения, Красном Кресте, а также созданных во время войны Земском и Городском союзах, и кроме того, в различного рода госпиталях, лазаретах и других организациях.

Много материалов не уцелело в период гражданской войны. Важными источниками являются архивы и труды военных историков зарубежных стран. Одним из первых явился первичный подсчет, сделанный отчетно-статистическим отделом РККА в 1920 году. В соответствии, с которым: 511068 убитых, 35185 умерших, 2830262 раненых и 1936276 без вести пропавших, всего 5 312793 человек. В 1925 году отдел военной статистики ЦСУ СССР обнародовал следующие данные: 626440 убитых, 17174 умерших от ран, 2 754 202 раненых, контуженных и отравленных, 3638271 без вести пропавших, всего 7 036087 человек. По расчету в 1939 году Н.Н.Головина всего погибло 1 300 000 человек, 3 850000 раненых и 2417000 пленных.[89]

Расчет потерь по отдельным губерниям отличается сложностью и главное трудоемкостью работы. К тому же многие учетные данные просто не велись или утеряны. Для получения итоговых более или менее точных цифр, пришлось бы найти и просмотреть материалы относительно всех призванных, убитых, умерших в госпиталях и похороненных в братских кладбищах, взятых в плен. Из многочисленных материалов, относящихся к потерям России сделать нужные выборки, касающихся только Рязанской губернии. Эта трудная и благородная работа могла быть осуществлена только за многие годы работы коллектива подготовленных людей. Однако, не имея такой возможности, попытаемся оценить потери губернии в Первой мировой войне на основе имеющихся данных.

Для этого воспользуемся как итоговыми цифрами потерь России, так и некоторыми другими сведениями. В одном из приложений к первому выпуску «Трудов комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914 – 1920 г.г.» приведена таблица № 7: «Распределения потерь солдат Русской армии в начале войны (приблизительно до 1 мая 1915 года) по различным категориям потерь». Таблица представляет собой сводку работы доктора И.И.Волоцкого и составлена на основании изучения 779767 случаев «по именным спискам убитым, раненым и без вести пропавшим нижним чинам» (изд. Главного штаба 1-1140). По утверждению военного историка Н.Н.Головина, автора «Военных усилий России в мировой войне», вышедшей в Париже в 1939 году, данное исследование охватывает две пятых потерь, (40%) понесенных нашими частями до 1 мая 1915 года. По Рязанской губернии убитыми , умершими, ранеными, контужеными, отравленными – 7070 человек. Полные потери (100%), следовательно, составили 17675 нижних чинов. Из этой же таблицы число пленных 4865, солдат и унтер офицеров, тогда итоговая цифра пленных – 11720 нижних чинов. С учетом статистики потерь офицерского состава итоговая цифра убитыми, умершими, ранеными, контужеными, отравленными за данный период составит 17970 человек, пленными 11803. [90]

С другой стороны, для определения потерь Рязанской губернии за всю войну и проверки полученных данных, воспользуемся еще раз точными данными работы И.И.Волоцкого и вычислим долю потерь Рязанской губернии ко всем потерям России за данный период. Доля эта приблизительно составляет 1/65 часть. Приведенные в труде Н.Н. Головина кровавые потери и пленные составили с начала войны до мая 1915 года соответственно 1 210 000 и 764 000 солдат и офицеров. Тогда учитывая, долю 1/65, итоговые данные кровавых потерь и пленных , уроженцев Рязанской губернии составят соответственно 18615 и 11753 человека, что является результатом тождественным предыдущему расчету. Исходя из кровавых потерь России за всю войну - 5500000 человек и 2417000 пленными, а также вычисленной статистической доли (1/65), потери губернии составят: 84615 убитыми , умершими, ранеными, контужеными, отравленными и 37184 пленными. [91]

С другой стороны, по исследованиям С.В.Волкова доля мобилизованных в России в возрасте 15 – 49 лет, от общего числа мужчин составила 39 %. При этом на каждую тысячу мобилизованных пришлось 115 убитых и умерших. По исследованию Ю.В.Фулина доля мобилизованных из крестьянских хозяйств Рязанской губернии составила 48%. [92] На 1 января 1914 года численность населения губернии определена в 2773900 человек из них 1352800 мужчин. Доля мужчин от 15 до 49 лет, подлежащая мобилизации составила около 45% или 608760 человек, [93] тогда число мобилизованных в соответствии с исследованиями С.В.Волкова составит 237416 человек, следовательно, убитыми и ранеными 27301. Число мобилизованных, с учетом исследований Ю.В.Фулина и численности мужского населения в уездах – 1251300 и городах – 101 500 человек на 1 января 1914 года, определяется в 288100 человек, и соответственно убитыми и умершими 33132 солдата и офицера.

Учитывая , что расчеты опираются на многие источники и допущения, конечно не могут быть признаны точными. Поэтому итоговая цифра потерь Рязанской губернии в Первой мировой войне выражается около 27 500 убитыми и умершими, 57100 ранеными, контуженными, отравленными и 17 200 пленными.

Дополнено 1.12.2013 года

Примечания:

РГВ – «Рязанские губернские ведомости».

[1] Ученые записки. Вып. 16. Крестьянское движение в Рязанской губернии накануне Великой Октябрьской социалистической революции / Фулин Ю. В.. - Б.м.. - C. 53; Обзор Рязанской губернии за 1911г., Рязань 1913 г. с.8,9.
[2] Обзор Рязанской губернии за 1912г.Рязань 1914 г.,с.6,7; Вестник Зарайского общества сельского хозяйства , 1913 г.с . 67.
[3]ГАРО, фонд канцелярии Рязанского губернвтора,св.104, д. 3626,л.л. 90,91. Ученые записки. Вып. 16. Крестьянское движение в Рязанской губернии накануне Великой Октябрьской социалистической революции / Фулин Ю. В.. - Б.м.. - C. 58
[4] «Вестник Рязанского губернского земства».1914г.№8, с.11.
[5] Ученые записки, Вып. 16. Крестьянское движение в Рязанской губернии накануне Великой Октябрьской социалистической революции / Фулин Ю. В.. - Б.м. - C. 63.
[6] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г., с.30,31.
[7]РГВИА, ф.2365,оп.1, Предисловие к описи 1. «Краткая справка по истории 35-й пехотной дивизии; Адрес – календарь Рязанской губернии на 1912 г. Рязань, 1912 г., с.172,173,184, 189.
[8] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г. ,с.36,37.
[9]РГВИА, ф.2402, оп.1-3; А.Е.Казаков.К вопросу об организации военной мобилизации в России в 1914 год .Пенза, ПГПУ.
[10] П.Симанский. Мобилизация русской армии в 1914 году и ее недостатки. С.129-140.
[11] РГВИА, ф.2365, оп.1, «Краткая справка по истории 35-й пехотной дивизии», ф. 2067,оп. 2,д.37.
[12] «Вестник Рязанского губернского земства».1916г.,№6-7, с.150.
[13] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г., с.39,40.
[14]Рязанские ведомости, №2-3, 2007 г.; Рязанская книга памяти Великой войны1914 -1918 годов. Григоров А.И., с.820-822.
[15] А.М.Анфилов. Российская деревня в годы Первой мировой войны. С.256.
[16] «Рязанские ведомости»,1998 г. от 26 февраля, 43-44, с.4.
[17]РГВ № 29 от 16 апреля 1916 г.
[18] РГВ № 16 от 24 февраля 1916 г.
[19] «Вестник Рязанского губернского земства»,1914г.,№8, с. 128-131,133,146-147.
[20]Рязанская губернская земская управа. Отчет Рязанской губернской земской управы за 1915 год.С.116.
[21] Земства Центральной России в период первой мировой войны / Петровичева Елена Михайловна; Кол. авт. Московский педагогический государственный университет. - Москва: Б/и, 2001. С.24,25.
[22] «Рязанские Епархиальный ведомости» №14, 1915г.,с.685.
[23]РГВ №20 от 9 марта 1916 г.
[24] «Вестник Рязанского губернского земства». №1.1917 г.
[25] «Земское дело» №1, 1915 г. , с.60.
[26] «Вестник Рязанского губернского земства», .,№8, 1914 г., с.134-142.
[27] «Вестник Рязанского губернского земства», №9,1914 г.
[28] Миграционная политика в России, 1914-1922 гг. / Щеров Иван Петрович. - Смоленск: б. и., 2000г., с.21.
[29] «Рязанские ведомости»,1999 г. от 26 марта, 64-65, С.4.
ГАРО, ф. 627, оп.280, кн.34;
[30] Земства Центральной России в период первой мировой войны / Петровичева Елена Михайловна; Кол. авт. Московский педагогический государственный университет. - Москва: Б/и, 2001. С.77,110,111.
[31] Рязанская губернская земская управа. Отчет Рязанской губернской земской управы за 1915 г.,с.347-350.
[32] Российская деревня в годы первой мировой войны. (1914 - февраль 1917 г.) / Анфимов Андрей Матвеевич. - М.: Соцэкгиз, 1962 г.,142
[33]52-Чрезвычайное Рязанского губернского собрания , 1 сентября 1916 г. с.1.4.
[34] РГВ №95 от 3 декабря 1916 г.
[35] РГВ №5 от 18 января 1916 г.
[36]РГВ №15 от 15 февраля 1916 г.
[37]РГВ №2 от 2 января 1916 г.
[38]РГВ №6,7,10.1917 г.
[39] «Вестник Рязанского губернского земства».№8,1914 г, с.131,132.
[40]Протокол совещания агрономов при Рязанской губернской управе. Рязань ,1916 г.С.3,6,8.
[41]«Вестник Рязанского губернского земства».№ 4,1916 г.,
с.83.Трудовые дружины учащихся Ф.З. Чембулова.
[42] «Вестник Рязанского губернского земства».№3,1916 г.
[43] «Вестник Рязанского губернского земства».№1,1917 г.
[44] РГВ №16 от 24 февраля 1916 г.
[45] Российская деревня в годы первой мировой войны. (1914 - февраль 1917 г.) / Анфимов Андрей Матвеевич. - М.: Соцэкгиз, 1962,141,142. Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г.,с.149,150.
[46]РГИА. Ф. 1281, оп.3.1915 г, д.28, л.л. 264-267. Вестник Рязанского губернского земства. – 1916. – № 6-7, с.163.
[47]История в культуре, культура в истории. Саранск. 2001 г.с.189-190.
[48] «Военно-исторический журнал». №2 ,2006 г. с.55.
[49] «Тамбовский земский вестник», №9, 1916г.
[50] РГИА. Ф. 1720, оп.2,д.185,л.151.
[51]ГАФР.Ф. 10200, оп. 246, 1916 г., д. 329, т.111, л.15.
[52] «Калужский курьер» от 18 ноября 1914 г.
[53]Казимеж Вежински. Из книги «Pamietnik poety».
[54] Керсновский А.А. История русской армии. - М,с.167-169.
[55] Земства Центральной России в период первой мировой войны / Петровичева Елена Михайловна; Кол. авт. Московский педагогический государственный университет. - Москва: Б/и, 2001г., с.47.
[56] «Земское дело».№ 4, 1916 г., с. 195.
[57] «Вестник Рязанского губернского земства»,№3,1916 г.
[58] 1917 год в деревне / Игрицкий Иван Васильевич. - М.: Гос. изд-во, 1929г., с.65.
[59] Рязанская губернская земская управа. Отчет Рязанской губернской земской управы за 1915 год. с.403.
[60] РГВ №14.1917 г.
[61] 1917 год в деревне / Игрицкий Иван Васильевич. - М.: Гос. изд-во, 1929г., с.69
[62] Очерки по сельскому хозяйству и крестьянскому движению в годы войны и перед октябрем 1917 г. / Шестаков Андрей Васильевич. - Л.: Прибой, 1927 г., с.92.
[63] «Вестник Рязанского губернского земства».№1,1917 г.
[64]РГВ № 58 от 27 от 27 июня 1916 г.
[65] Военно-исторический журнал. №2 ,2006 г. с.57.
[66] «Вестник Рязанского губернского земства».№ 6-7,1916 г.
[67] Вестник Рязанского губернского земства,1916г.,№3,РГИА, ф.1288,оп.3, 1 д-во, д.18, л.522-529.
[68] Вестник Рязанского губернского земства,1916г.,№6-7, с.150.
[69] Вестник Рязанского губернского земства,1915г.,№9, с.83-87.
[70] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отделение, 1987г., с.23,24.
[71] «Русский инвалид», №337 от 17 декабря 1916 г.; «Рязанские Епархиальные Ведомости» от 15 декабря 1916 г.; «Рязанская жизнь» от 12 ноября 1916 г.
[72] Фулин Ю.В.Там же, с.25.
[73] Очерки по сельскому хозяйству и крестьянскому движению в годы войны и перед октябрем 1917 г. / Шестаков Андрей Васильевич. - Л.: Прибой, 1927г., с.107-108.
[74] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г., с.27,28.
.[75] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г., с.23,24.
[76] Вестник Рязанского губернского земства.№12,1917 г.
[77] Ученые записки, Вып. 16. Крестьянское движение в Рязанской губернии накануне Великой Октябрьской социалистической революции / Фулин Ю. В.. - Б.м.. - C. 64,65.
[78] История одной губернии. Очерки истории Рязанского края. 1778-2000 гг. / Авдонин Владимир Сергеевич; Акульшин Петр Владимирович, Гераськин Юрий Вениаминович, Кирьянова Елена Анатольевна, Соколов Е. Н., Общ. рук. и ред. Акульшин Петр Владимирович. – Рязань, с.136-138.
[79]РГВ№17 от 15 марта 1917 г.
[80]Рязанские ведомости.1999 г., 19 января.18. С.3
[81] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г., с.174-175.
[82] Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.). - Рязань: газ. «Приокская правда», 1957г., 116,117.
[83] Отречемся от старого мира / Фулин Юрий Васильевич. - Рязань: Моск. рабочий. Рязан. отд-ние, 1987г.,с.164,165. Ученые записки, Вып. 16. Крестьянское движение в Рязанской губернии накануне Великой Октябрьской социалистической революции / Фулин Ю. В.. - Б.м.. - C. 58,65,66.
[84] Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.). - Рязань: Газ. «Приокская правда», 1957г., с.108,118,119.
[85] Очерки по сельскому хозяйству и крестьянскому движению в годы войны и перед октябрем 1917 г. / Шестаков Андрей Васильевич. - Л.: Прибой, 1927,с.66.Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.). - Рязань: Газ. «Приокская правда», 1957г., с.119.
[86] История одной губернии. Очерки истории Рязанского края. 1778-2000 гг. / Авдонин Владимир Сергеевич; Акульшин Петр Владимирович, Гераськин Юрий Вениаминович, Кирьянова Елена Анатольевна, Соколов Е. Н., Общ. рук. и ред. Акульшин Петр Владимирович. – Рязань.с.144,147.
[87]А.И.Григоров. Чины расквартированных на территории Рязанской губернии 35-й пехотной и частей 17-го армейского корпуса, погибшие, раненные, пропавшие без вести, попавшие в плен.http/www/history-ryazan/13057
[88] Известия Рязанского губисполкома от 18 августа 1918 года.
[89] Головин Н.Н. «Военные усилия России в мировой войне». Париж, 1939 г.с.148,149
[90]Там же с.184,191,192. « Труды Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914-1920 г.г.» с.214-217
[91] Головин Н.Н.с.181,182.
[92] «Забытая война». Статья. Сайт историка С.В.Волкова (2004)

[93]Статистический ежегодник России 1914 г. Издание ЦСК МВД.Пг.1915. По изданию: Россия 1913 год. Статистико – документальный справочник. С. Пб. 1995 г. Статистический ежегодник России 1913 г. Издание ЦСК МВД С.Пб. 1914 г.