«Рыбак рыбака видит издалека»

О Владимире Руделёве я узнала в тот далёкий период своей жизни, когда была инженером и работала в Особом конструкторском бюро (ОКБ) с астрономическим названием «Вега». В то время ещё не забылась развернувшаяся в средствах массовой информации дискуссия между «физиками» и «лириками» якобы о противостоянии «технарей» и гуманитариев, об их неспособности понять друг друга из-за профессиональной зашоренности. Дискуссия однако закончилась тем, что «физики» и «лирики» пришли к выводу, сформулированному в песне 30-х годов: «Можно быть очень важным учёным и играть с пионером в лапту». Атмосфера в ОКБ этот вывод подтверждала. Работники его, правда, в лапту не играли, но в затянувшиеся между проектированием приборов паузы вели в лабораториях интеллектуальные разговоры, никак не связанные не только с каким-то конкретным проектированием, но и с приборостроением вообще. Порой в этих беседах принимали участие люди извне – командированные, периодически посещавшие ОКБ.

Однажды под вой вентиляции у заставленных колбами столов обсуждались какое-то произведение Валентина Пикуля и причина популярности автора. Кто-то сказал, что успех его романов обусловлен их темами – интересом читателей к отечественной истории, который не могут удовлетворить профессиональные историки: придавая так называемую наукообразность своим работам, они настолько «засушивают» материал, что неспециалисту его невозможно читать. Собравшиеся, человек пять-шесть с мнением согласились, добавили к историкам старающихся подражать им краеведов и готовы были заключить, что лиризм как таковой вообще исключён из арсенала занимающихся наукой

гуманитариев. Вот тут-то с нами, аборигенами «Веги», не согласился командированный из радиоинститута молодой учёный, чрезвычайно похожий на известного уже тогда актёра Леонида Филатова, и рассказал о докторе филологических наук, профессоре Тамбовского педагогического института, чьи научные статьи читал с большим интересом. «Вам бы тоже следовало с ними познакомиться»,– посоветовал он, обращаясь ко мне, очевидно, как к хозяйке лаборатории – моих литературных наклонностей он не мог знать. Но прошло лет семь, прежде чем я смогла воспользоваться его советом.

Моя инженерная стезя оборвалась ( не по моей воле). Судьба выводила меня на новую,– литературную. В начале 90-х годов я стала редактором отдела краеведения и искусства организованной в конце 1989 года писательской газеты «Рязанское узорочье» и однажды с восторженным изумлением прочитала поступивший в редакцию материал об
единоборстве князя тмутараканского Мстислава и касожского богатыря Редеди. Небольшое повествование об очень давнем историческом событии увлекло меня так, как в отрочестве увлекали эпизоды из романов Майна Рида, Вальтера Скотта, Льюиса Стивенсона. Автором же был мой современник, мало того – не мэтр приключенческой литературы, то есть не профессиональный фантазёр высокого класса, а серьёзный учёный,

доктор и профессор… тот самый Владимир Руделёв.

Доктор и профессор так увлечённо и азартно писал о поединке, словно был его свидетелем (следил за ним из-за куста баражей – бузины – как военный корреспондент) и едва сдерживал себя, чтобы не принять в нём участия. Я не сумела определить жанра

написанного и призвала на помощь редактора отдела прозы Валентина Новикова. Сообща мы решили, что этот материал – эссе, автор же его – талантливый и независимо мыслящий человек.

Определение «независимо мыслящий» (кажется, оно писалось слитно) употреблялось тогда в том смысле, что такой человек увлечён своим творчеством настолько, что способен очертя голову выступить против канонов, против догматиков, какое высокое положение они бы ни занимали. Подобные авторы были тогда очень нужны новой газете, особенно писательской. Я написала Руделёву письмо.

С этого маленького послания, текст которого я напрочь забыла, началась наша с Владимиром Георгиевичем большая, многолетняя, эпистолярно-телефонная дружба. Увидеться пока нам не довелось. Он не раз приезжал в Рязань, но то меня в это

время не было в городе, то не работал мой телефон…

Тогда же, в 90-м году, пока готовился к публикации материал (назывался он «Иже зареза Редедю предъ пълкы Касожскыми…»), я выяснила, что у Руделёва рязанские корни, что в Рязани прошли его школьные, студенческие и аспирантские годы, что у нас есть общие знакомые. Все они жалели, что Рязань потеряла такого незаурядного человека – крупного учёного, интересного писателя. Некоторые видели в Руделёве прежде всего писателя, хотя сведения о том, что он доктор филологических наук, профессор и заведующий кафедрой русского языка доказывали его неоспоримую принадлежность к миру науки, о писательском же таланте свидетельствовали только публикации в периодической

печати. Руделёв не был тогда даже членом Союза писателей. Но «каждому овощу – своё время».

Я до сих пор дружу с Руделёвым-писателем: прозаиком, литературным критиком, литературоведом и поэтом,– но с большим пиететом отношусь к Руделёву-учёному. Читала некоторые его научные работы и разделяю мнение моего бывшего коллеги: они интересны даже инженеру. Мне чрезвычайно приятно было узнать из предисловия кандидата филологических наук С.В. Пискуновой к одной из книг Руделёва «Воспоминание о Чёрной земле», что «мировую известность принесли ему исследования в области русской фонетики, грамматики, семантики, школе В.Г. Руделёв подарил прекрасные учебники по русскому языку…». Лестно сознавать, что этот большой учёный открыл «зелёную улицу» моим произведениям в журнале «Кредо», который выходил в 90-х годах в Тамбове. Я благодарна писателю Владимиру Руделёву за то, что дал мне рекомендацию для вступления в Союз российских писателей, и за то, что отзывался критическими статьями на понравившиеся ему мои книги (о непонравившихся книгах он деликатно молчал). Рада, что с нашей лёгкой руки, моей и покойного ныне прозаика Валентина Новикова, в Рязани прибавилось почитателей писателя Владимира Руделёва, надеюсь, число их увеличится после выхода этой книги.

Составляя настоящий сборник, я постаралась подобрать такие прозаические произведения писателя, которые бы характеризовали его творческую разносторонность. Именно эта разносторонность определила трёхчастную композицию сборника и многоликость его автора.

В первой части он – исследователь, эссеист. По поводу произведений, вошедших в неё (они публиковались и в «Воспоминании о Чёрной земле») С.В. Пискунова ранее писала:

«Ты спросишь, дорогой читатель, что за источники попали в руки автору, так решительно и дерзко пересмотревшему наши исторические каноны. Эти источники доступны всем, они – наш русский язык, сохранивший те древности, которые не засвидетельствованы ни летописью, ни зарубежными анналами. Нужно, однако, уметь эти источники увидеть и понять. Для этого нужно быть исследователем: историком и лингвистом. Но ещё больше для этого необходимо быть Поэтом».

Во второй части Руделёв – прозаик, пишущий как о своих современниках, так и о людях, живших в глубокой древности. Тут уже мало быть историком, лингвистом и поэтом – человеком с особым лирическим и романтическим восприятием мира, нужно ещё, как минимум, иметь аналитический склад ума и богатое воображение. Подобным сочетанием качеств писатель располагает редко. Вдобавок к ним хорошо иметь ещё яростную отвагу, чтобы, вооружившись воображением, как камнем при погружении в океанские глубины, нырнуть в бездонное безмолвие ХI века. Такому прозаику-ныряльщику ещё и дерзкая уверенность нужна, что вынырнет обязательно с жемчужиной.

В третьей части автор выступает в амплуа мемуариста, литературоведа и литературного критика. Подбирая для неё материал, я не сразу решилась поместить рецензии на свои книги. Опасалась, что на ум читателя придут пословицы: «Своя рука – владыка», «Рука руку моет…» и тому подобные. Потом вспомнила не менее распространённую пословицу: «Рыбак рыбака видит издалека» – и всё-таки поместила. В рецензиях читатель найдёт не только, возможно, завышенную оценку моей работы, но и главное – поймёт, что критик Руделёв, уж совершенно точно, не имеет комплекса Сальери, присущего многим писателям.

И в завершение замечу: готовили сборник к тиражированию люди, знакомые с литературными произведениями Владимира Руделёва, которым импонирует его творческая смелость.

Ирина Красногорская

Прикрепленный файл	Размер
rudelev.pdf	658.39 кб