версия для печати
В газете «Приокская правда» от 3 июня 1962 года опубликован рассказ Живетьева В. «Маринкина гать» (смотри ниже). Где расположено болото с указанным названием точно не известно. Упоминаемая в статье деревенька Мокша, возле которой, якобы, расположено болото, ни в одном из списков населенных пунктов Рязанской области не зафиксирована. Но события в рассказе показаны как реальные. Не исключено, что автор намеренно изменил название населенного пункта.
Бабурин А.; Списки населенных мест Российской империи. - СПб., 1862. -Т. 35: Рязанская губерния.Адм.-территориальное деление. - Рязань, 1970.
Адм.-территориальное деление. - Рязань, 1997. - Вот отсюда можно посмотреть на болото, - выходя из кабины «газика», сообщил директор лугомелиоративной станции Алексей Петрович Новиков.
Я тоже вышел на дорогу и глянул на запад, куда он показал. Панорама была изумительной. От подножия бугра, но котором мы остановились, и далеко к горизонту, затянутому синей дымкой, простиралась равнина, сплошь покрытая осинником, ольхой и березняком. В нескольких местах виднелись голубые озера. Справа квадратами зеленели осушенные торфяники, окаймляющие болото песчаные бугры красовались высокими соснами.
Мы спустились с откоса, перешли по жердям через тихую речонку и остановились около сточного канала. Я посмотрел на его боковой срез, бросил взгляд на дно, по которому струилась вода, и невольно воскликнул:
-Торф! Какой толстый пласт!
Недавно осушенные торфяники густо заросли разнотравьем - на них были и пырей, и гвоздика, и даже дикий чеснок. На межах огромными ворохами лежал выкорчеванный кустарник. Мы проходили и по целине, и по пахоте, перепрыгивали через каналы, побирались сквозь поросли осинника и снова выходили на осушенные участки. Казалось этой земле нет ни конца, ни края. Я уже устал, а Александр Петрович все шел и шел, проверяя, какая делянка подоспела для вспашки, на какой следует пустить фрезу, какой участок пора культивировать.
-Вы еще не знаете этих мест, - улучив свободную минуту, рассказывал он. - За тем вон холмом есть деревенька Мокша. Прежде тамошние мужики косили траву босиком, по колено в воде. Комаров, разного гнуса было тьма-тьмущая. И вот ведь в чем была беда - торфа много, а пахотные земли хлебами не радовали - удобрений не хватало. А сейчас... Впрочем, пойдемте на Маринкину гать, там вы сами поймете, что к чему.
На пути то и дело встречались тракторы и автомашины, загруженные торфом. Александр Петрович кивал то направо, то налево:
-Посмотрите, какая кукуруза! Красавица, не правда ли? А года два назад здесь были сплошные кустарники. Вот и просо, видите? Подумать только - просо на болоте!
Он радовался каждой вспаханной луговине.
И вот она, эта Маринкина гать. Я увидел экскаватор, прорывающий глубокий канал. Огромный ковш врезался во влажную коричневую мякоть, зачерпывал ее и высыпал в кузов самосвала. Автомашины, одна за другой, подходили к экскаватору, загружались и ныряли в кущу деревьев, по едва заметной лесной дороге. Торф шел на поля!
В этот предвечерний час самый обычный экскаватор выглядел геркулесом - машиной, несказанно грозной для болот.
-Эх, на такую громадину, да фары поставить, тогда по ночам она на морской корабль походила бы, - вздохнул стоявший рядом со мной бригадир, уже пожилой мужчина, сутуловатый, с проседью на висках.
-Вы не можете сказать, почему это место называют Маринкиной гатью? - обратился я к нему.
Он сделал вид, что не слышал вопроса. Я с недоумением пожал плечами.
Вечером, после ужина, мы вышли покурить на крыльцо. Александр Петрович раскрыл портсигар, хотел взять папироску, но о чем-то задумался и забыл о ней. Затем посмотрел на меня, спросил:
-Вы, кажется хотели узнать, почему болото называется Маринкиной гатью?
-Как бы вам сказать... Вообще-то...
Он несколько минут сидел молча, сурово сдвинув брови. Потом вспомнил о папироске и зажег ее. Заговорил сдержанной, как бы извиняясь:
-Человек я здесь приезжий и знаю об этой истории понаслышке. Случай, о котором мне рассказывали, произошел лет сорок назад. В ту пору в деревеньке Мокше, мимо которой мы сегодня проехали, жил крестьянин Авдей Мирошкин. Ростом он был невысок, носил реденькую, словно общипанную бородку. Волосы на голове были тоже редкие и тощие, как у всех пожилых людей. Ходил в синей заплатанной рубахе и коричневых штанах. Кривые, ухватом ноги не знали никакой другой обуви, кроме лаптей.
Двор у Авдея был самым бедным. Крыша избы местами осела и провалилась, окна перекосились, венцы сруба подгнили. Такую избенку, будь она на открытом месте, первая же февральская метель раскидала бы по бревнышку.
Была у Авдея лошадь - гнедая кобыла. Да и та по весне, когда земля начала дышать, напоролась на борону. Лишь осенью можно было запрячь ее, но уже хромую. Пашня, как припоминают старики, отмежевалась не скупо - десятины на полторы. Но если дунет ветерок, то зажмуривай глаза, иначе забьет песком. Скосит рожь Авдей, обмолотит, а затем посмотрит на зерно и с досадой почешет затылок: «Половина за долг уйдет, половина на семена останется, а семья хоть зубы на полку клади».
Благо бы еще, если б жена Степанида по хозяйству могла помочь. А то вздумалось ей однажды сходить в лес за хворостом. Пошла, скрутила вязанку, закинула ее через плечо, да тут же и поскользнулась - упала и сильно зашибла бок. В тот день и вошла в не хворь - то кашель забивает, то немочь гнетет.
И только одна надежда была у Авдея - на детей. «Вырастут, - мечтал он, - и помогут». А когда вырастут? Ой, не скоро! Старшему - Алешке -лишь девятый пошел, дочке Маринке - только восьмой. А об остальных троих и говорить нечего - мал мала меньше.
Незадолго до Покрова подозвал Авдей старшего сынишку:
-Чем занимаешься?
-Острогу делаю, рыбу лучить.
-Много ли толку от твоего рыболовства, - недовольно проронил
отец.
-Люди клюкву ведрами на зиму заготавливают, а нашей матери
и киселя сварить не из чего.
Вышел Алешка на крыльцо, увидел дружка и окликнул: -Никитка, пойдем за ягодами!
-не хочу, - донеслось из-за плетня, мы вчера ходили.
«Вот незадача, - почесал давно не стриженную голову Алешка. - Не одному же идти».
-Возьми меня с собой, - дернула его за рукав Маринка.
Он с недоверием посмотрел на нее:
-Хныкать будешь, дорожка-то не ближняя.
-Даже слезинки не увидишь! Хочешь, побожусь?
По сравнению с ним она казалась маленькой, слишком хрупкой. А живые с голубинкой глаза ее так и упрашивали: «Да возьми же, что тебе стоит!».
-Возьми ты ее, не упрямься, заступилась за дочку мать.
Брат и сестра шли лесом, по сыпучей песчаной тропе.
Воздух повлажнел, чувствовалось близость болота. Вот уже и сосны исчезли, все чаще стали попадаться поросли осинника. В просвете между деревьями дети увидели усыпанную кочками равнину.
Место слыло клюквенным. Но клюквы оказалось до обидного мало. По смятой траве, по притоптанным вечнозеленым листкам полукустарничка мальчик понял, что вчера здесь побывали ребятишки.
-Если бы не ты, я бы дальше ушел, - загрустил Алешка.
Это обидело Маринку, и она решительно потребовала:
-Идем.
Брат спорить не стал. Достигнув знакомой тропинки, Алешка смахнул пот со лба и поправил на голове полинявший от солнца картуз.
-А теперь - на гать! - скомандовал он.
На возвышенных местах за болотом мужики каждое лето косили сено. Добраться туда на телеге мешали топи. Волей-неволей пришлось возить хворост на это гиблое место, что бы хоть как-нибудь выгатить дорогу.
Дети перешли болото и взяли вправо. Ягод попадалось все больше и больше. Брат и сестра забыли обо всех тяготах пути. Алешка думал о том, как хорошо набрать много-много клюквы, а затем продать ее на базаре.
Солнце уже пряталось за верхушки далеких сосен, но ни брату, ни сестре не хотелось уходить. Опомнились они лишь тогда, когда вечерние сумерки стали спускаться на болото. Пока достигли твердой почвы, совсем стемнело. Подул прохладный ветерок. Маринка, вспотевшая вначале от тяжести лукошка, теперь почувствовала озноб.
-Вот так диво, на стог налетели! - внезапно остановившись, изумился Алешка. - Значит, на сенокосы вышли, надо бы влево взять.
Царапаясь о шиповник, дети углубились в поросли и вышли на небольшую лужайку. Но что это? Под ногами захлюпала вода! «Здесь, видно, болото», - решил Алешка и круто взял вправо. Сестра шла молча.
-Алеша, пить хочу, - вскоре попросила она.
-Болотную воду нельзя, - сказал он и остановился так же неожиданно, как в первый раз: «Опять этот проклятый стог! А, может, совсем другой?».
Присели на сухое душистое сено. Маринка чувствовала, как кто-то дробно стучит молоточками по ее вискам - так сильно разболелась голова. Девочка вспомнила мать, на минутку представила себе, как горит на столе керосиновая лампа, как вся семья уселась за горячую похлебку. «Лучше бы не думать об этом», - чуть слышно прошептала она.
-Не заночевать ли здесь, а утром, когда рассветет... - начал было Алешка.
-Что ты! - испугалась Маринка. - А волки?
Долго сидели молча, не шевелясь, полные горьких дум. Маринка не вытерпела, заплакала.
-Перестань! - прикрикнул на нее брат и тут же пожалел, что не смог сдержать себя: «Ведь сам же я во всем виноват!».
Он поднял голову, стал вглядываться в сумерки и заметил, что на лугу стало светлее. Ну да, конечно, светлее! Вон еще один стог стоит, а вон и кустарник.
-Послал, старый дурак! Клюквы захотелось!
Ждать становилось невыносимо. Авдей поднялся со скамейки и вышел во двор. Вскоре хромая кобыла процокала копытами под окнами избы.
Выехав на прогалину, от которой начинались клюквенные места, отец прислушался, не донесутся ли детские голоса. Затем крикнул во всю силу своих легких:
-0-го-го!Э-эй!
-О-го-го! Э-эй! -ответило эхо со стороны леса...
-Брось лукошко, без него легче, - посоветовал брат и еще раз внимательно посмотрел вперед, - Вон, Маринка, тот лес, ведь мы из него выходили, помнишь? А вон та маленькая черточка, что едва заметна, -это озеро. Я же говорю, что мы правильно идем!
-Ой ли! Куда ни повернем - везде болото, - прошептала девочка. -Одному боженьке известно, сколько мы исходили.
И снова, взмокшие и усталые, они начали прыгать с кочки на кочку, боясь угодить в воду. С каждым прыжком расстояние между кочками удлинялось. Маринка выбирала, какая из них покрупнее. Вот она выбрала одну, затем еще одну, похожую на тыкву. Прыгнула на нее и почувствовала, что кочка уходит из-под ног.
-Ой, Алешенька! - вскрикнула девочка, провалившись по колено в болотную слизь.
Он поспешил к ней, но мокрые без каблуков опорки скользнули вниз, и мальчик по пояс погрузился в трясину.
-Алешенька, братец! - взвыла Маринка. - Маменька! Спасите!
Алешка с отчаянием хватался за белые космы осоки, которые тут же предательски обрывались. А Маринка уже задыхалась, уже было слышно, что она захлебывается. В свете месяца мальчик видел, как сестренка взмахивает над головой измазанной в грязи ручонкой... Медленно, очень медленно погрузилось в трясину искаженное страхом ее лицо. Затем стали втягиваться в болото овсяные волосы и лишь некоторое время продолжала еще шевелиться темная ладонь, как будто Маринка махала брату на прощанье.
-Маринка! Мариночка! - не помня себя закричал Алешка. Он дико смотрел на опрокинувшееся лукошко, из которого ягодка за ягодкой скатывались в болотную воду. Трясущаяся рука нащупала корень. Алешка ухватился за него: «Может, выберусь». Но тщетно. Не было никакой возможности податься хоть сколько-нибудь вперед, а трясина так и засасывала. Перед глазами всплывали и лопались вонючие пузырьки. И никакой, совершенно никакой опоры под ногами! Мальчик представил себе морщинистое лицо отца, круглые ввалившиеся глаза матери и беззвучно заплакал.
Над болотом нависла мертвая тишина.
Совсем близко мелькнул огонек. Волк это или человек? Послышалось, как фыркнула лошадь, скрипнули колеса.
-Дяденька! - ослабевшим голосом позвал Алешка.
Сидящий в двуколке человек встрепенулся и, остановив лошадь, прислушался.
-Дяденька! - еще раз чуть слышно донеслось до него с болота. Лошадь вздрогнула, запрядала ушами...
-Сказывают, что в этой деревне все дети очень любили Маринку, - не докурив папироску и выкинув ее за перила крыльца, продолжал Александр Петрович. - Бойкая была девчонка, непоседливая. Кто-то из мальчишек назвал ту гать, около которой она погибла, Маринкиной. И привилось это название, стало жить.
-А как же Алешка? - не вытерпел я.
-Алексей Авдеич-то? Вы же его видели - там, у экскаватора. Да, да, тот самый, что не ответил на вопрос. Ему уже под пятьдесят. Не уйду, говорит, с болота до тех пор, пока ни единой кочки не останется на нем. Своими глазами, дескать, хочу посмотреть, как распашут его и как заколышется после матушка кукуруза. А на том месте, мол, где моя несчастная сестра простилась со мною, разобью клумбу и посажу цветы.
Я посмотрел в сторону болота. На нем далеко-далеко, в вечерней темноте, светились огни экскаватора, как огни корабля в ночном море.
Живетьев В. Маринкина гать. // Приокская правда. - 1962. - 3 июня.
admin
Утверждено
О проекте
